Искры гаснущих жил - Демина Карина

Протяжный вздох.

— Он не особо умен на самом-то деле. Но просто сделать и отдать… это да. Ригер не стал бы терзаться угрызениями совести.

В это Брокк поверил.

И все складывалось, вот только… не оставляло мерзкое чувство, что Брокк видит лишь то, что ему хотят показать.

— Вам стоит поспать, — сказал Риг, ворочаясь. — День будет сложный, и на свежую голову думается легче, уж поверьте мне, Мастер.

В последних словах Брокку почудилась насмешка, но… действительно, почудилась.

Риг не умел шутить.

И ненавидел брата. Вот только хватило бы этой ненависти на то, чтобы воспользоваться ситуацией? А главное, Брокк не понимал, зачем кому-то понадобилось взрывать полигон.

Его карета.

Склад.

Жилой дом.

Полигон.

Чужой бессмысленный эксперимент, который вряд ли завершен. Или все-таки… сон настиг раньше, чем Брокк поймал мысль. Он зарычал от бессилия, чувствуя, как она ускользает. Но сон был мягким, лилово-белым, написанным акварелью.

Он подарил успокоение.

И надежду. У Брокка есть дом, а в нем обитает девочка с желтыми глазами. У нее скоро день рожденья и… у Брокка есть подарок.

Делался он не для Кэри, но… ей понравится.

Брокку очень хотелось думать, что ей понравится. И он позволил себе помечтать. Сны ведь для того и существуют.

Глава 25

Снег.

Белое на черном. И ледяные узоры по стеклу. Кэри смотрит сквозь них, щурится, пытаясь различить за окном хоть что-то кроме черноты.

А стрелки часов пересекли черту нового дня и спешат, отсчитывают минуты.

День рожденья.

…темнота и холод. Камин опять растопили еле-еле, и гувернантка, сменившая няньку — та, поговаривают, окончательно спилась, также безразлично уходит из комнаты. Ей откровенно скучно рядом с Кэри. Гувернантка читает любовные романы, яркие обложки которых прячет под кожаной, солидной; носит очки и втайне мечтает выйти замуж. Но ей почти тридцать, и замужество так и останется мечтой.

Возможно, она заведет себе кошку.

Или даже двух.

Когда-нибудь потом, когда, наконец, смирится с судьбой, которая видится ей несправедливой. И обиду за эту несправедливость женщина выплескивает на Кэри.

— Вы должны спать, — говорит она низким рокочущим басом.

На верхней губе ее растут усики, поэтому мисс Элшби носит в ридикюле щипчики и зеркальце. А еще пудру, румяна и вовсе неприличную для девицы ее положения помаду. Косметикой она не пользуется, хотя мечтает, что однажды…

Кэри как-то ясно видит и мечты, и разочарования, и раздражение, которое мелькает во взгляде мисс Элшби, когда тот задерживается на Кэри.

Дверь закрывается беззвучно. И Кэри лежит под одеялом тихо-тихо, прислушиваясь к шагам с той стороны. Скоро полночь, и начнется особенный день, даже если для всех остальных обитателей дома день этот ничем не будет отличаться от прочих.

Вот-вот заскрипят половицы.

И ручка шелохнется… мисс Элшби заперла дверь на ключ: Кэри не следует покидать комнату ночью. Но разве Сверра замки остановят?

И он появляется.

— Ты здесь? — спрашивает шепотом.

— Здесь, — Кэри садится в постели, и одеяло почти съезжает на пол.

— Не вставай. Замерзнешь.

Сверр стаскивает шерстяные носки и, подобрав подол длинной ночной рубашки, забирается в кровать. Он холодный, замерз, пока пробирался наверх, и Кэри спешит обнять его.

Ворчит, но не отталкивает.

И сам же сгребает ее в охапку. Руки у Сверра сильные, а от рубашки пахнет дымом.

— С днем рожденья, — шепчет он на ухо и вкладывает в руку подарок: брошь-камею с вырезанной ласточкой.

…перстень с аквамарином…

…янтарные серьги, в цвет глаз, как он сказал…

…или простую атласную ленту, которую Сверр наверняка стащил из корзинки леди Эдганг…

…его подарки просты, но и чудесны.

— Спасибо! — Кэри целует его в щеку.

И Сверр жмурится.

— Спать давай…

— Давай, — она подвигается, хотя ему все равно не хватает места. Сверр длинный и локти вечно растопыривает. Но он пришел, и Кэри счастлива.

— Она тебя не обижает?

Сверр спрашивает о гувернантке, и Кэри испытывает острое желание пожаловаться на равнодушие, на злость, и подзатыльники, которые становятся все более частыми и болезненными. Но отвечает: