Ее любили все - Вербинина Валерия

– Вы будете вести следствие? – безнадежно спросила Лиза. – Я имею в виду, если папу отравили…

Плечи ее задрожали, и она снова заплакала. Слезы скатывались по ее длинному носу и падали на юбку.

– Снег все идет, – невпопад ответил Кошкин и поглядел за окно. – Антон Савельевич, если вы не возражаете, я бы хотел уточнить у вас пару деталей. Тет-а-тет.

– Надо же, какие образованные пошли сыщики, – буркнул Лев, садясь на подлокотник кожаного кресла, в котором примостилась Виктория. – Знают такие умные слова.

– Это будет допрос? – спросил профессор мрачно.

– Нет. Просто беседа без протокола.

Казалось, эти слова немного успокоили Свечникова.

– Хорошо, – сказал он. – Все равно мне нечего скрывать.

– Вот и замечательно, – серьезно ответил Кошкин. – Тогда побеседуем в библиотеке. Остальных я вызову потом.

Он обернулся к Толе Владимирову, и хотя все присутствующие могли поклясться, что неприятный капитан не сказал своему бывшему коллеге ни слова, не подал никакого знака, не подмигнул, даже не переменился в лице, Виктория словно воочию видела, как мысль Олега Кошкина передалась лжешоферу Доронина. Ты здесь остаешься, подумал капитан, так что проследи, чтобы в мое отсутствие ничего не случилось. И Толя Владимиров приосанился и расправил плечи. Можешь положиться на меня, словно отвечал его взгляд. Я уж присмотрю за ними, чтобы они тут не порешили друг дружку.

– Идемте, – сказал Кошкин профессору.

– После вас, – с убийственной вежливостью отозвался тот.

Они вышли из бильярдной, и дверь за ними захлопнулась.

Профессор Свечников огляделся. Всюду, куда ни кинь взор, – корешки с названиями. Полки, полки, полки. Застекленные шкафы. Стол, а на столе книги с втиснутыми между страниц закладками. На другом столе в углу – пишущая машинка «Эрика», на которой Адрианов сочинил многие из своих романов. Один шкаф возле двери был отведен под авторские экземпляры покойного, и каких только изданий тут не было. Журналы с выцветшими названиями, сборники, несколько собраний сочинений Адрианова, переводы на иностранные языки – болгарский, немецкий, чешский, итальянский. Кое-где на полках стояли редкие открытки, какие-то старые фотографии, сувениры. Поморщившись, профессор сел.

– Вы хотите поговорить со мной о том заключении, которое я дал? – спросил он.

Олег Кошкин переложил стопку книг на столе, который стоял посреди библиотеки, и устроился на стуле. Теперь его и профессора Свечникова разделяли только стол да книги. Улыбнувшись, капитан положил руки на стол и сцепил пальцы.

– Это была обыкновенная ошибка, – проговорил профессор. – Хотя я не исключаю возможности того, что ваши эксперты, проводившие эксгумацию, тоже могли ошибиться.

Кошкин поморщился:

– Собственно говоря, я хотел говорить с вами вовсе не об этом.

– А о чем же? О таблетке, которая лежала под столом?

Капитан не ответил, и профессор сердито передернул плечами.

– Как-то все это странно, вы уж простите. В детективных романах случается сплошь и рядом, а в жизни – ну никак невозможно поверить, что кто-то всыпал яд в бокал Валентину, да так, что никто ничего не заметил. Нелепость!

– Профессор, – терпеливо спросил Кошкин, – зачем вы убили Евгению Адрианову?

Свечников застыл в кресле.

– Что?

– Я хочу знать, зачем вы ее убили, – недрогнувшим голосом повторил Кошкин и посмотрел ему прямо в глаза.

И хотя профессор считал себя достаточно смелым человеком, этого взгляда он вынести не смог.

– Это что, одна из ваших милицейских штучек? – злобно спросил он. – Ошеломить человека диким обвинением, а потом смотреть, как он будет оправдываться? Так, что ли?

– А мне интересно, как вообще можно оправдаться, – последовал тихий ответ. – То, что вы якобы случайно напутали в заключении о вскрытии, – мелочь по сравнению с тем, что вы сделали до того. Но большая самонадеянность с вашей стороны – думать, что никто ничего не заметит и все будут молчать.

– О чем это вы? – крикнул профессор, теряя терпение. – Вы что, обвиняете меня? Господи боже мой, да в чем же?

Кошкин откинулся на спинку стула.

– Все дело в том, – сказал он, – что когда Евгению Адрианову нашли в ее машине, она была еще жива.

– Послушайте, – начал профессор, – я…

– Нашел ее один из местных жителей, которые хорошо знают Адрианова и его жену. Этот человек, Святослав Тихонов, сразу же вызвал «Скорую» и предупредил, кто именно попал в аварию. В местной больнице всполошились, вспомнили о том, что вы друг Адрианова, и стали в свою очередь звонить вам. В результате, – Кошкин дернул ртом, – хотя Евгению не сразу смогли извлечь из машины, когда ее привезли в Москву, к вам, в одну из лучших клиник страны, – она еще была жива. У нее была проломлена голова, она находилась в коматозном состоянии, но жила. Дышала. А вот дальше начинаются совершенно непонятные вещи.

– Евгению Адрианову, – злобно отчеканил профессор, – привезли ко мне мертвой. Все, что я мог сделать, – это распорядиться увезти ее в морг.

– Да-да, вы позаботились, чтобы в бумагах остались именно такие сведения, – усмехнулся Кошкин. – Но я отыскал людей, которые дежурили в ту ночь, и они многое мне рассказали. У меня есть их показания, профессор. В письменном виде, заметьте. Так что я могу в любой момент дать делу ход.

– И что они вам рассказали? – мрачно спросил профессор после паузы.

– Достаточно. К примеру, как вы объявили, что в реанимации нет мест, хотя они были, и распорядились везти Евгению в общую палату. Ваш коллега доктор Баграмян пытался переубедить вас, но вы не пожелали слушать и просто ушли. Он пришел к вам еще раз, но вы просто закрыли дверь перед его носом. А Евгения Адрианова тем временем истекала кровью. Ее еще можно было спасти, но счет шел на секунды, даже не на минуты. К тому моменту, когда вы милостиво дали разрешение поместить ее в реанимацию, она была уже действительно мертва.

– Вы ее видели? – холодно спросил Свечников. – Вы знаете, кого из больных можно спасти, а кого нет? – Он подался вперед, его глаза сверкали. – Как врач, я заверяю вас – ее состояние было безнадежным, поймите, безнадежным! Никакие переливания крови и никакие операции не могли помочь. Она все равно умерла бы, минутой позже или раньше, – все равно!

– Врете! – крикнул Кошкин и стукнул кулаком по столу так, что стопка книг накренилась и рухнула на пол. – Она умерла потому, что вы сделали все, чтобы элементарно не оказать ей первую помощь! А вот почему вы так поступили, я могу только догадываться. В любом случае ваше поведение попросту отвратительно! И не менее чудовищно то, что вы стали после ее смерти травить своего коллегу Баграмяна, вынуждать его уйти, и все-таки в конце концов выжили его из больницы.