Полшага до мечты - Лазарева Ирина

— Пап, я буду звонить, мы договоримся. Посмотрим, как адаптируется у меня Сережа, как скоро он сам захочет с вами повидаться. Пока что у меня голова идет кругом.

Позвонил Виктор. Он звонил каждый день, Аня сообщала, что все хорошо, скупо перечисляла события дня, не вдаваясь в подробности, но сейчас решила, что настала пора обрисовать ситуацию. Она вышла в сад, чтобы не объясняться с мужем при отце.

— Витя, мне надо сказать тебе кое-что…

— Я весь внимание, мой цветочек.

— Я приеду не одна.

— Пожалуйста, Анечка. Хочешь привезти папу в гости?

— Нет, брата… Сережу, но не погостить. Я хочу, чтобы Сережа жил у нас.

— Постой, постой, то есть как это? Я не ослышался? Ты хочешь, чтобы твой брат жил у нас постоянно?

— Да! — с нажимом сказала Аня. — Так надо. Ты что-то имеешь против?

— Нет-нет, упаси бог! Безусловно, пусть приезжает, просто для меня это несколько неожиданно… Я имею в виду, удобно ли будет ему в чужом доме… сверх того, согласись, у него проблемный возраст, я бы на твоем месте действовал с большей осторожностью… — Аня каменно молчала. — Впрочем, тебе, разумеется, видней. Это всего лишь мысли вслух. Когда вас ждать?

— Рассчитываю быть дома к шести. Витя, пусть Юля приготовит что-нибудь вкусное, посоветуйтесь, составьте меню, фруктов и соков побольше — разных. Хотя постой, я тебе перезвоню.

Аня хватилась, что не имеет ни малейшего понятия о том, что любит Сережа.

Пробел мог восполнить папа, но внимание Ани отвлекли три новых персонажа, возникших у калитки: премиленькая девушка, тонюсенькая, невесомая, с нежным овальным личиком и большими голубыми глазами, и двое юношей.

— Здравствуйте, — вежливо сказал один из них. Он был небольшого роста, тщедушный, в очках. — Сережа дома?

— Дома, только он спит. Да вы проходите, если что-то важное, я могу его разбудить, — взволновалась Аня: как знать, вдруг Сережа рассердится, узнав, что его друзья ушли ни с чем.

— Вы позволите, мы подождем в беседке, пока он проснется? — спросила девушка.

— Ради бога, только зачем же в беседке? В саду довольно прохладно. Проходите в дом, прошу вас. Я сестра Сережи — Анна, будем знакомы, — Аня протянула руку девушке.

— Даша, — сделала ответный жест девушка и, к изумлению Ани, присела в книксен. — А это Юрий и Павел.

— Честь имею! — Учтивый кивок, и Юрий приложился к Аниной ручке, только что каблуками не щелкнул. Ту же процедуру в точности повторил Павел, который, в отличие от товарища, был выше среднего роста и представлял собой тип пышущего здоровьем юноши с ровным румянцем во всю щеку.

Молодые люди важно прошествовали за Аней в гостиную и чинно расселись на стульях.

— Чай, кофе? — осведомилась Анна с видом хозяйки светского салона.

— Кофе, если вас не затруднит, — за всех с любезнейшей улыбкой ответствовал Юрий.

— Ах, полноте, приготовлю сию секунду! — заверила Анна и, грациозно развернувшись, уплыла на кухню.

Семен Павлович сидел за кухонным столом, вооружившись тряпкой, солью и никуда не годными чистящими порошками, столь усердно рекламируемыми по телевидению, и пытался соскрести черный налет с кастрюль.

— Пап, брось это пустое занятие. В следующий раз я привезу вам набор кастрюль и сковородок с тефлоновым покрытием. Не чисти это старье, потом просто выбросишь.

— Анечка, ты с подарками поскромнее, а то Матвей на дыбы встанет, он, может, виду не показывает, но в любом случае, это задевает его мужское самолюбие.

— Так растолкуй ему, что я имею право и даже обязана помогать своему отцу. Вот еще! Ему же будет легче готовить…Пап, как это он все успевает, мастерит что-то, ходит за покупками, готовит еду, причем прекрасно, потом идет на службу, которую иначе как тяжелой и опасной не назовешь?

— Закалка, доча, так воспитало его военное летное училище, и так он сам себя воспитал. Парень — кремень, что ж ты хочешь, таким и должен быть летчик. Нервным и слабым путь в небо заказан. Ему бы жену хорошую, добрую, хозяйственную…

— Ясно, ясно, мечта всех мужчин — скромная, добрая, хозяйственная, любящая, верная… Пап, вы сами-то, мужики, таких ли женщин любите? Да если бы я ходила по пятам за мужем и с телячьим восторгом смотрела ему в рот, ловила каждое его слово, была бы покладистым безликим существом, он бросил бы меня через месяц, в лучшем случае через два.

— Возможно, не берусь с тобой спорить, но прими во внимание, что мы говорим с тобой о летчике-истребителе. Подумай, ведь Матвею всего двадцать семь. Бог ты мой, двадцать семь! Он сейчас — средоточие пылких чувств, страстей, желаний и уязвим не менее чем Сережа, просто умеет владеть собой. Порой я отлично вижу, как он сдерживается, как желваки играют у него на щеках — невзгод на земле у всех хватает, а ведь таких профессионалов, как он, Богданов — всех «пленников небес», как называет их Сережа, надо беречь, и если близкие не позаботятся о них в первую очередь, то что уж говорить о других?