Обманутые иллюзии - Робертс Нора

- Черт тебя побери, - прошипела она.

- Меня? - его ярость все еще кипела, как вода у них в кильватере, но он мог только таращиться на нее и повторять: - Черт меня побери?

- Да. Ты хоть понимаешь, что ты чуть было не натворил? - вся злость и разочарование, которые она пережила с той минуты, как выбежала, хлопнув дверью, из каюты своего отца, выплеснулись теперь наружу и обрушились прямо на Люка. - Как мы объясняли бы Джеку, или даже капитану, почему ты избил пассажира и выбросил его бесчувственное тело за борт?

- Он лез к тебе. Черт побери, когда я вышел на палубу, он совсем прижал тебя к перилам. Ты что же, думаешь, что я мог стоять и смотреть, как он так с тобой обращается?

- А кто ты такой, сэр Каллахан? Мой белый рыцарь? Знаешь, что я скажу тебе, приятель, - она ткнула его пальцем в грудь: - Со своими драконами я сама сумею разобраться. Я не какая-нибудь слабая плакса, которой нужны спасатели, - она опять ткнула в него, чуть ли не оцарапав до крови. - Я сама смогу справиться. Понял?

- Ага. Понял, - и решив, что он действительно понял, Люк дернул ее к себе, покрывая грубыми поцелуями, пока ее приглушенные протесты не стихли и она не обняла его крепко-крепко.

- Извини, - отвернувшись, она уткнулась лицом в его плечо. - Это не имеет никакого отношения ни к этому придурку, ни к тебе.

- Я знаю, - он поцеловал ее волосы. Люк тоже чувствовал ожог от кнута, поднятого Максом, и это было намного больнее, чем любые удары ремня Аль Кобба.

- Он обидел меня, - ее голос внезапно стал таким тонким, что она сжала губы и попыталась придать ему больше твердости. - Он никогда раньше не обижал меня так. И дело не в работе, Люк. Дело было не в...

- Я знаю, - опять повторил он. - Не могу это объяснить, Рокс, но возможно, он думал о чем-то другом, возможно, он плохо себя чувствует. Может быть дюжина разных причин. Он никогда раньше так не нападал на тебя. Не держи на него зла.

- Ты прав, - она вздохнула и отстранилась. - Я приняла это слишком близко к сердцу, - она подняла руку и нежно погладила его по щеке. - И выплеснула все это на тебя, когда ты был таким славным парнишей. Ты отлупил бы его из-за меня, а, малыш?

Он с облегчением усмехнулся, довольный, что она пришла в себя и уже в состоянии опять подтрунивать над ним.

- Спросишь тоже, куколка! Да я стер бы его в порошок!

Она поежилась и подставила ему губы:

- О, как я люблю, когда меня целуют суровые ребята! - Тогда вот это должно тебе понравиться.

* * *

Этот покрытый ковром коридор от его каюты до каюты Люка оказался для Макса одним из самых сложных переходов в жизни. Он знал, что его дочь там, с человеком, которого он всегда считал своим сыном. Он поднял руку, чтобы постучаться, потом снова опустил. Сегодня весь день его пальцы ломило от глубокой, спрятавшейся в костях боли. И он с силой ударил их о дверь, словно чтобы наказать самого себя.

Люк открыл дверь. Он тотчас же смешался от неожиданности и неловкости. Его замешательство выразилось в вежливом оцепенении.

- Макс? Тебе что-то нужно?

- Я хотел бы войти, если ты не возражаешь. Люк заколебался. По крайней мере, слава Богу, что они с Роксаной были еще одеты.

- Конечно. Выпьешь что-нибудь?

- Нет, не надо. Спасибо, - он перешагнул через порог и остановился с жалким видом, глядя на свою дочь. - Роксана.

- Папа.

Они постояли так еще мгновение, замерев, как в углах треугольника. Они втроем всегда были так близки, они столько пережили вместе. Макс понял, что все заготовленные им заранее речи улетучились из головы, будто дым. - Извини меня, Рокси, - это было все, что он мог подумать или сказать. - У меня нет оправдания.

Ее плечи расслабились.

- Все в порядке, - ради него она могла забыть даже о своей гордости. Так она и сделала, протянув руки и подбежав к нему через комнату. - Сама виновата, что слишком приставала к тебе.

- Нет, - униженный таким легким прощением, он поднес обе ее руки к своим губам, - Ты защищала свою точку зрения, ты абсолютно правильно себя вела. Я был несправедлив... или что-то в этом роде, - его улыбка дрогнула, когда он опять поднял на нее глаза. - Если это может служить утешением, то впервые за почти двадцать лет Лили кричала на меня и даже употребляла разные слова...

- Да? И какие же?

- Мне кажется, там был "дурак". Роксана покачала головой.

- Мне придется научить ее каким-нибудь словечкам покрепче, - она поцеловала его и опять улыбнулась. - Ты помиришься с ней?

- Наверное у меня это лучше получится, если я сперва помирюсь с тобой.

- Ну, ты уже помирился.

- И с тобой, - пробормотал Макс, поворачиваясь к Люку.

- Понятно, - хотя ей ничего не было понятно, но Роксана уловила, что должна сделать. - Ну, тогда хорошо, пойду-ка я к Лили и подготовлю ее, - она прикоснулась к руке Люка, проходя мимо него, и оставила их одних.

- Я должен что-то сказать тебе, - Макс поднял руки в редком для него беспомощном жесте. - Наверное, я все-таки что-нибудь выпью.

- Конечно, - Люк вытащил из нижнего ящика тумбочки небольшую бутылочку бренди и открыл ее. - Боюсь, что у меня нет бокалов.

- Обойдемся, если ты не против. Кивнув, Люк налил с три пальца бренди в обычные стаканы.

- Ты хочешь поговорить обо мне и Роксане, - начал он. - Я уже думал, почему ты не захотел обсудить это раньше.

- Тяжело признаваться, но я не знал, как. То, что я сказал сегодня...

- Ты поспорил с Рокс, - перебил его Люк, - не со мной.

- Люк, - Макс положил ладонь ему на руку. В его глазах были любовь и раскаяние. - Не захлопывай дверь передо мной. Я был зол, но злость, в отличие от известного мнения, не всегда высказывает правду. Я хотел сделать тебе больно, потому что мне самому было больно. Мне стыдно за себя.

- Забудь об этом, - смутившись. Люк отставил стакан с бренди и встал. У тебя просто было плохое настроение, вот и все.

- И ты считаешь, что то, что я сказал, будучи в плохом настроении, пересиливает все, что я говорил и делал все эти годы?

Люк посмотрел на него и это снова были глаза того дикого, отчаянного мальчишки.

- Ты дал мне все, что у меня есть. Ты ничего больше мне не должен.

- Жаль, что люди не понимают, какой властью обладают слова. Тогда они больше уважали бы их. Роксане легче простить, потому что она никогда не сомневалась в моей любви. Я надеялся, что у тебя тоже не будет повода в ней сомневаться, - даже не пригубив. Макс тоже поставил свой стакан рядом со стаканом Люка. - Ты - наш с Лили сын, которого мы так и не смогли родить. Можешь ли ты понять, что иногда я на долгое время забывал, что ты родился не от меня? А когда вспоминал, то это не имело никакого значения.

Целое мгновение Люк молчал - он просто не мог ничего сказать. Потом он опустился на край кровати.

- Да. Потому что было время, когда я и сам почти забывал.

- И может быть потому, что линии ваших жизней переплелись в моем сердце, мне было трудно, очень трудно принять то, что происходит между тобой и моей дочерью.

Люк коротко усмехнулся.

- Да, я тоже напереживался, да так, что чуть было не отправил ее, - он поднял голову. - Я не мог отправить ее, отказаться от нее. Макс. Даже ради тебя.

- Она не ушла бы, - он знал обоих своих детей. Он положил руку Люку на плечо и сжал его, хоть пальцы и пронзила боль. - Это бесплатный урок, пробормотал Макс и увидел, как Люк улыбается. - У любви и магии есть очень много общего. От них душа становится богаче, а сердце - счастливее. И они обе требуют постоянных и настойчивых тренировок.

- Запомню.

- Так что смотри, - Макс направился к двери, но остановился, так как ему в голову пришла еще одна мысль. - Я бы хотел иметь внуков, - проговорил он, а у Люка от изумления открылся рот. - Очень хотел бы.

21

Сэм был вполне доволен тем, как развивались его планы. Он был всеми уважаемым членом общества, заметной в Вашингтоне силой. Как правая рука сенатора, он имел свой собственный офис, скромно обставленный бастион мужественности с кожаными креслами и нейтрального Цвета обоями. У него был и свой собственный секретарь, сообразительный политик-ветеран, который точно знал, какой номер надо набрать, чтобы раскопать нужную информацию.

Хоть Сэм предпочел бы иметь яркую иномарку, но он смотрел в будущее и ездил на "крейслере". Среди обывателей все чаще и чаще раздавались голоса, что американцы должны покупать все американское. А Сэм собирался стать любимым сыном Америки.

По своему расписанию, через шесть лет Сэм должен был безо всяких проблем занять кресло сенатора. Вся подготовка уже была проведена. Годы самоотверженной работы на благо общества, знакомства в Вашингтоне среди бизнесменов и даже на улицах.

Уверенный в своих преимуществах, Сэм чуть было не рискнул на последних выборах. Но победило терпение. Он знал, что сейчас его молодость могла сыграть против него, и многие сострадательные сердца отнеслись бы к его поступку, как к предательству старого пердуна Бушфильда.