Голливудские мужья - Коллинз Джеки

– Конечно, травкой торговать куда лучше. Платят, поди, не так, как здесь?

Они попытались испепелить друг друга взглядами.

– Где Дворняга? – спросил он.

– У меня.

– Отдай.

– Еще чего.

– У меня он теперь будет жить в приличных условиях.

– Обойдешься. У меня останется.

Косенькая, в идиотском парике – чтоб ее! Сперла его деньги, не желает отдавать собаку… тысячу долларов захапала – и никаких угрызений совести!

– Зачем ты в этом сортире работаешь?

– Чтоб за квартиру платить.

– Я тебе дам за Дворнягу полсотни.

– Какие мы щедрые, – оскалилась она.

– Он все равно наполовину мой, – лицемерно заявил он о своих правах. Ему вдруг безумно захотелось получить собаку, когда-то принадлежавшую им обоим.

– Можешь подать на меня в суд.

То ли свое дело делал парик, то ли место действия – но Юнити была совершенно другим человеком. Да она часом не одурманенная?

– Чем колешься? – поинтересовался он.

– Катись ты!

Схватив ее за кисть, он закатал рукав ее свитера – она и глазом моргнуть не успела. И нашел, что искал – тоненькую линию свежих следов от уколов.

Она вырвала руку.

– Слушай, валил бы ты отсюда!

– А эта шикарная привычка у тебя с каких времен?

– Не твое собачье дело.

– Не моя ли тысяча на это пошла? Дерзко глядя на него, она ответила:

– Считай, с нее все началось. Когда заявились дружки, отделали меня под орех и заставили съехать оттуда, я подумала: а почему нет? Деньги, по крайней мере, у меня были.

Он сразу почувствовал, что виноват. И хотя никакого решения сразу не принял, но приезжал к ней еще два раза и в конце концов предложил ей поменять нынешний стиль жизни и пойти к нему в секретарши.

– Тебе нужна секретарша? Тебе? – Она зашлась от смеха. – Зачем?

– Я удачно женился. Моя жена – Силвер Андерсон.

– Ни хрена себе! А я встречаюсь с Доном Джонсоном!

Убедить ее оказалось нелегко, но Уэс проявил настойчивость. В Юнити все-таки было что-то привлекательное – эдакий беспризорный ребенок, – и он хотел, чтобы свалившейся на него удачей воспользовалась и она, чтобы зажила нормально. Он предложил ей пройти восстановительное лечение в клинике, а уже потом приступить к работе.

– Придется сказать Силвер, что ты – моя двоюродная сестра. Не хочу вдаваться в долгие объяснения.

Три недели назад она начала работать. Прежняя Юнити. Тихая, серьезная, в очках а-ля Джон Леннон, лицо сердечком безо всякого грима, гладко зачесанные назад русые волосы.

И вроде бы все шло, как надо.

– На сегодня все, – объявил первый помощник после того, как режиссер «Романтической истории» дал команду «Стоп».

Силвер тут же унеслась в гримерную, окруженная своей свитой: Нора, которая теперь работала только на нее, парикмахер Фернандо, художник по гриму Рауль и Игги – личный консультант по гриму и гардеробу.

Возвращение в ранг кинозвезд означало переход на новый уровень роскоши. По сравнению со съемкой эпизодов на телевидении – текучка текучкой – это было настоящее пиршество. Силвер умирала от наслаждения.

Ее гримерная, обставленная дорогой мебелью, была в три раза больше крысиной норы, которой ее снабдила «Сити телевижн» за то, что трижды в неделю она нагнетала страсти в «Палм-Спрингс», – благодаря переговорам, которые по-деловому, не давая противнику опомниться, провел восхитительный Зеппо Уайт, с крысиной норой покончено. Слава Богу, она прислушалась к мнению Уэса и отдала себя в руки всесильного Зеппо. Горю Куинна Лэттимора не было предела – вполне естественно. Но Уэс проявил настойчивость (за эту настойчивость Силвер его обожала) и сказал: бизнес есть бизнес. А поскольку официального контракта у нее с Куинном никогда не было, она могла расстаться с ним с чистой совестью, хотя они и выплатили ему солидную компенсацию.

Прощай, Куинни.

Привет, Зеппо.

Проработку деталей взял на себя Уэс. Взглянув одним глазом на ее контракт с «Сити телевижн», Зеппо пришел в ярость.

– Это же чистое рабство! – кипятился он. – Такого позволять нельзя. Того, кто заставил тебя это подписать, расстрелять мало!

Он прекрасно знал, что подписать такой контракт позволил Куинн Лэттимор. Поначалу ей было его жалко, но Зеппо и Уэс объяснили: ее просто грабили – недоплачивали, недодавали каких-то льгот, – и в конце концов у нее появилась жалость к себе.

Однажды Уэс усадил ее и прочитал лекцию.

– Ты – очень красивая женщина. Она распушила хвост.