Голливудские мужья - Коллинз Джеки

«Женат?» – спросила Нора.

«Нет».

«Гомосексуалист?» – проверяла она его половые пристрастия.

Он заерзал на стуле. «Шутите?»

Карандаш застыл в ее руке, ей важно было знать, не врет ли он. «Я не собираюсь трезвонить об этом на весь мир, сынок. Мне нужно знать такие вещи, чтобы тебя же защитить».

«Я не педик», – глухо сказал он.

Она что-то черкнула на листке бумаги и сказала: «Приходи завтра. Я тебя разрисую в лучшем виде».

Когда назавтра он вернулся, она передала ему отпечатанный на машинке тест с его воображаемыми достижениями. Он был героем футбольных баталий и блестящим студентом-филологом, потом во время игры получил тяжелую травму и услышал приговор – он больше никогда не сможет ходить. Два года он, недвижимый, пролежал в больнице, и вдруг свершилось чудо: слепая вера подняла его на ноги. Вскоре он приехал в Голливуд и попал на заметку как раз для участия в фильме, о котором идет речь.

«Это все вранье», – запротестовал он.

Она пожала плечами. «Просто я чуть исказила истину. Великое дело».

«Мне это не нравится».

Вдохнув сигаретный дым, она сказала: «Совсем не обязательно, сынок, чтобы тебе это нравилось. Главное, чтобы ты это запомнил».

Он покачал головой. «Не пойдет».

«Такова политика студии. Они должны купиться на твои выходные данные. А на твое деревенское прошлое не купится никто». – Облачко дыма окутало ее, и она закашлялась. – А ты точно не гомик? Напишем, что с тобой живут еще два парня. Идет?»

«Да катитесь вы!» – взорвался он и вышел.

После этого они стали хорошими друзьями. Нора организовала ему рекламу на центральном развороте популярного журнала, предложив как бы спарадировать Берта Рейнольдса. Он улыбался во весь рот, эдакий смазливый ухарь, прикрывая своего боевого петуха (грозу Голливуда) изображением боевого петуха настоящего (грозы курятника). Реклама не прошла незамеченной, и с тех пор все знали, кто такой Мэннон Кейбл.

Через несколько лет, оставив студию, Нора стала работать его личным агентом. Потом она со своей давней спутницей перебралась в Италию, а когда ее любовница умерла, вернулась в Америку и устроилась на телевидение. Первой же ее клиенткой оказалась Силвер Андерсон. С тех пор она работала у нее.

Как следует наотжимавшись, Мэннон накинул поверх шорт махровый халат. Когда он был женат на Уитни, приемы в их жизни были редкостью. Уитни любила проводить вечера в их загородном доме, вдвоем. Ей нравилось ездить на лошадях, прогуливаться по пляжу, жарить вместе с ним мясо. Как все было прекрасно… но нет, ей втемяшилось в голову делать карьеру, и все полетело к чертовой бабушке. И вот дом в Малибу продан, лошади тоже. Теперь его домом считался особняк на бульваре Сансет, и счастлив он не был.

Мелани-Шанна ждала его в комнате отдыха, где стоял стол для игры в пул, стилизованный под Дикий Запад бар, на стенах висели ружья из его коллекции.

Приняв душ и переодевшись, Мэннон пришел туда.

– Привет, милый, – негромко встретила она его. – Как настроение?

– Лучше не бывает.

Мелани-Шанна, не будучи ни в чем виноватой, раздражала его донельзя. В чем тут дело, он сам толком не знал. Возможно, лишь в том, что его женой была она, а не Уитни. Они познакомились в Хьюстоне, где он снимался, стараясь прийти в себя после разрыва с Уитни и последовавшего за этим ее романа с Чаком Нельсоном.

Ему предложили войти в состав жюри на конкурсе красоты. Мелани-Шанна, с ее гривой золотисто-каштановых волос, с неотразимо изящным телом, с милейшей улыбкой оказалась вне конкуренции. Несколько раз он приглашал ее пообедать в ресторане. Потом пригласил отобедать у себя. Все закончилось любовью на полу его роскошного гостиничного номера. Через неделю они поженились, ей было всего двадцать лет. А Уитни, между прочим, уже под тридцать. Пусть покусает локотки.

Мэннон женился на Мелани-Шанне, чтобы досадить Уитни. Во всяком случае, это была главная причина. Но решение оказалось не из лучших. В результате он оказался с молодой женой на шее, даже не погуляв. Дело осложнялось тем, что Мелани-Шанна была от него без памяти.

– Выпьешь чего-нибудь, милый? – спросила она.

– Почему в конце каждого предложения у тебя обязательно торчит «милый»? – проворчал он.

– Извини, ми… дорогой. Само по себе выскакивает.

– Так следи, чтобы не выскакивало. – Предупредил он ее. – Ты же не танцовщица из дешевого бара.