Мое ходячее несчастье - Макгвайр Джейми

Я решил избегать ситуаций, которые могут вывести меня из себя. А еще старался не думать о том, почему все самцы кампуса облизываются при виде Эбби: во-первых, она сама по себе чертовски сексуальна, а во-вторых, им любопытно, как эта девчонка сумела укротить мужчину, который, по общему мнению, никогда не должен был остепениться. Казалось, они только и ждут моего провала, чтобы попытать счастья самим, и от этого я еще больше к ним придирался, еще сильнее бесился.

Для начала я дал всем понять, что ухожу со сцены. Это очень раздосадовало половину женского населения кампуса.

Как только мы с Голубкой пришли в «Ред» праздновать Хеллоуин, я заметил: осенний холод мало повлиял на откровенность женских нарядов. Я прижал Эбби к себе, радуясь, что она не одета как проститутка и не похожа на трансвестита в футбольной форме. Значит, мне не придется тревожно оглядываться, когда она наклоняется, и предупреждать всех подряд, чтобы не пялились на ее грудь.

Мы с Шепли играли в бильярд, а девчонки смотрели. За прошлые две партии мы уже заработали триста шестьдесят баксов и теперь опять выигрывали.

Краем глаза я увидел, что к Эбби и Америке подошел Финч. Они над чем-то посмеялись, а потом он потащил обеих на танцпол. Кругом было полным-полно полуголых лоснящихся девиц в костюмах рефери и шаловливых белоснежек с глубокими декольте, но Голубка их всех затмевала.

Еще до того, как закончилась песня, Эбби с Америкой отошли от Финча и направились к бару. Я приподнялся на цыпочки, чтобы разглядеть макушки наших девчонок среди множества голов.

— Ты чего? — спросил Шепли.

— Не могу найти Эбби и Мерик.

— Наверное, пошли чего-нибудь выпить. Твой удар, Ромео! — напомнил он.

Я наклонился и попытался сосредоточиться на шаре, но промахнулся.

— Трэвис, это же была легкотня! Ты меня убиваешь! — пробурчал Шепли.

А я все искал глазами девчонок. Знал, что за прошлый год в клубе было два изнасилования, и мне не хотелось, чтобы Эбби с Америкой разгуливали тут одни. К тому же им вполне могли подмешать наркотики в напиток — такое случалось даже в нашем университетском городке.

Я положил кий на стол и направился в противоположный конец зала. Мне на плечо легла рука Шепли.

— Ты куда?

— Пойду разыщу девчонок. Помнишь, что случилось в прошлом году с Хэтер?

— Да уж.

Наконец я нашел Эбби и Америку. Два парня угощали их напитками. Оба коротышки, а один еще и толстый, с недельной щетиной на потной физиономии. В любой другой момент при виде такого красавца я бы и не подумал ревновать, но он явно подбивал клинья к Голубке, и тут я уже плевал на его внешность: было задето мое эго. Даже если он не знал, что Эбби со мной, неужели решил, будто такая девчонка могла прийти одна? Ревность смешалась во мне с раздражением. Я раз пятнадцать говорил Эбби: брать напитки из рук незнакомых людей опасно. Раздражение и злость быстро взяли верх над ревностью.

Один из парней наклонился к Эбби и прокричал ей в ухо:

— Потанцуем?

Голубка покачала головой:

— Нет, спасибо. Я здесь со своим…

— Парнем, — вклинился я, уставившись на ее ухажеров. Запугивать двух мужиков в тогах казалось довольно смешным, но мне было не до смеха. Я смерил обоих своим самым убийственным взглядом и кивком указал в дальний конец зала. — Свободны!

Парни струсили и, посмотрев на Мерик и Эбби, ретировались. Шепли поцеловал Америку:

— За тобой нужен глаз да глаз!

Она хихикнула. Голубка улыбнулась мне. Но я был слишком сердит, чтобы ответить тем же.

— Что такое? — спросила она, обескураженная моей гримасой.

— Почему ты разрешила им купить тебе напиток?

Америка выпустила Шепли из объятий:

— Мы не разрешали, Трэв. Я сказала, не надо.

Я взял пиво из рук Эбби:

— А это тогда что?

— Ты серьезно? — спросила она.

— Еще как серьезно, черт возьми! — взорвался я, бросив бутылку в урну. — Сто раз тебе говорил, чтобы ты не брала напитки у кого попало! Тебе же могут туда что-нибудь подмешать!

Мерик приподняла свой бокал:

— Мы проследили: с напитками все в порядке. Не перегибай, Трэв.

— Я не с тобой разговариваю! — рявкнул я и снова посмотрел на Эбби.

Голубка сверкнула глазами, разозлившись не меньше моего:

— Не смей говорить с ней в таком тоне!

Шеп попытался меня предостеречь:

— Трэвис, не заводись.

— Мне не нравится, что ты позволяешь посторонним парням угощать тебя напитками! — не унимался я.

Эбби приподняла бровь:

— Хочешь, чтобы мы поссорились?

— Скажи, тебе бы понравилось, если бы ты подошла к бару и увидела, как я выпиваю с какой-нибудь куклой?

— Хорошо. Теперь ты не обращаешь внимания на других женщин. Я поняла. Я тоже постараюсь игнорировать других мужчин.

— Было бы неплохо! — процедил я сквозь зубы.

— Трэв, только не надо разыгрывать из себя Отелло. Я не сделала ничего плохого.

— Я подхожу, а какой-то парень угощает тебя пивом!

— Не ори на нее! — опять вмешалась Америка.

Шепли положил руку мне на плечо:

— Мы все много выпили. Пожалуй, нам пора.

Эбби продолжала закипать.

— Пойду скажу Финчу, что мы уходим, — буркнула она и, пихнув меня плечом, направилась к танцполу.

Я поймал ее за запястье:

— Я с тобой!

Она высвободилась:

— Я вполне в состоянии дойти сама! Что с тобой творится, Трэвис?

Эбби стала проталкиваться к Финчу, который, размахивая руками, прыгал посреди танцпола. С его лба и висков стекал пот. Он было улыбнулся, но, когда она прокричала, что уходит, закатил глаза.

По движениям Голубкиных губ я понял, что она произнесла мое имя. Она жаловалась на меня, и от этого я взбеленился еще больше. Разумеется, я злился, если моя девушка делала что-то, что было для нее опасно. Почему-то она не особенно возражала, когда я чуть не оторвал башку Крису Дженксу, ну а стоило упрекнуть ее в неосторожности, сразу на меня взъелась.

Моя злоба перешла в ярость, и именно в этот момент какой-то урод в костюме пирата схватил Эбби и принялся об нее тереться. У меня перед глазами все расплылось. Не успев оправиться от шока, я съездил кулаком пирату по морде. Он упал, Голубка вместе с ним. Тут только я пришел в себя.

Она сидела, упираясь ладонями в пол. Вид у нее был ошарашенный. Я тоже замер от ужаса, когда она, будто в замедленной съемке, подняла руки, повернула их и увидела, что они ярко-красные от крови, хлынувшей из носа пирата.

Опомнившись, я торопливо помог ей встать:

— Вот дерьмо! Ты в порядке, Голубка?

Поднявшись на ноги, Эбби выдернула руку из моих пальцев:

— Ты ненормальный?

Америка сцапала ее за запястье и потащила к выходу. Выпустила только на улице. Я их еле догнал. Как только Шепли открыл машину, Эбби скользнула на свое место. Я попытался заговорить с ней, но она была вне себя от ярости.

— Прости, Голубка, я же не знал, что он тебя держит!

— Твой кулак был в двух дюймах от моего лица! — сказала она, поймав промасленное полотенце, которое бросил ей Шепли, и с видимым отвращением вытерев каждый окровавленный палец.

Я содрогнулся:

— Я бы не ударил его, если бы знал, что могу причинить боль и тебе! Разве ты в этом сомневаешься?

— Заткнись, Трэвис. Просто заткнись, — сказала она, уставившись на затылок Шепли.

— Голубка…

Тут Шеп стукнул ладонью по рулю:

— Заткнись, Трэвис! Ты уже попросил прощения, теперь, на хрен, заткнись!

Я не смог ничего ответить. Шепли был прав: за этот вечер я такого наворотил, что не стоило бы удивляться, если бы Эбби захотела на полном ходу выбросить меня из машины.

Когда мы добрались до нашей квартиры, Америка чмокнула Шепа и пожелала ему спокойной ночи:

— До завтра, малыш.

Шепли покорно кивнул и поцеловал ее:

— Люблю тебя.

Я понимал, что девчонки уезжают из-за меня. Каждый уик-энд они ночевали у нас и, если бы не мои выходки, остались бы и сегодня.

Эбби, ни слова не сказав, прошла мимо меня к машине Америки. Я догнал Голубку и попытался разрядить обстановку вымученной улыбкой:

— Ну ладно тебе, не уезжай такая сердитая.

— Я не просто сердитая. Я в ярости.

— Трэв, ей нужно время, чтобы остыть, — предупредила Америка, открывая свою «хонду».

Когда Эбби села и дверца машины защелкнулась, я в панике ухватился за ручку:

— Не уезжай, Голубка! Меня опять занесло. Мне так жаль!

Эбби подняла ладонь, на которой до сих пор была видна засохшая кровь:

— Позвони, когда повзрослеешь.

Я прижался к дверце:

— Ты не можешь уехать!

Она не ответила, только повела бровью. Обогнув соседнюю машину, к нам подбежал Шепли:

— Трэвис, ты пьяный и сейчас сделаешь только хуже. Пускай едет домой, остынет. А завтра протрезвеешь, и вы поговорите.

— Она не может уехать! — твердил я, с отчаянием уставившись на Эбби.