Мое ходячее несчастье - Макгвайр Джейми

Эбби подняла на меня глаза:

— Ты хочешь работать на Бенни.

Я нервно кивнул и улыбнулся:

— Я просто хочу заботиться о тебе, Голубка.

Слезы заволокли ей глаза.

— Мне не нужно ничего, что куплено на такие деньги, Трэвис. Я не хочу иметь никакой связи с Бенни, Вегасом и всем прочим.

— Но тебя же не тяготили деньги, которые ты заработала на моих боях здесь! Ты, кажется, намеревалась купить на них машину.

— Ты прекрасно знаешь: это другое дело.

Я нахмурился:

— Все будет хорошо, Голубка. Вот увидишь.

Эбби посмотрела на меня. Ее щеки вспыхнули.

— Зачем ты вообще меня спрашивал, раз собирался работать на Бенни независимо от того, что я скажу?!

— Думал, ты меня поддержишь. Деньги слишком большие, чтобы от них отказываться. Это было бы безумием.

Она сникла. Довольно долго молчала. Наконец кивнула:

— Ладно. Значит, ты принял решение.

Мой рот растянулся в широкой улыбке.

— Увидишь, Голубка: все будет супер. — Я встал, подошел к Эбби и поцеловал ее пальчики. — Умираю с голоду. А ты?

Она покачала головой. Я чмокнул ее в макушку и направился в кухню, бодро напевая привязавшуюся песенку. Взяв два куска хлеба, немного салями, сыра и острой горчицы, я подумал: «Ура! Кажется, прокатило».

С бутербродом я покончил в три укуса. Потом залил его пивом и стал думать, что бы съесть еще. Только оказавшись дома, я почувствовал, насколько поездка в Вегас меня вымотала. Причем дело было не только в перелете, но, наверное, и в нервах тоже. Зато теперь я мог успокоиться: Голубка знала о моих планах, мы обо всем договорились. Ко мне вернулся прежний аппетит.

Эбби, с чемоданом в руке, прошла по коридору, свернула за угол и через гостиную направилась к выходу, даже не взглянув в мою сторону.

— Голубка? — окликнул ее я.

Подойдя к открытой двери, я увидел, что Эбби шагает к машине Америки. Не дождавшись ответа, сбежал по ступенькам и через газон устремился к «хонде», возле которой стояли Шепли, Мерик и Голубка.

— Куда ты собралась? — спросил я, указывая на чемодан. Эбби неловко улыбнулась. Было ясно: тут что-то не так. — Голубка?

— Отвезу вещи в «Морган». Там полно стиральных машин и сушилок, а у меня накопилась целая куча белья.

Я нахмурился:

— Ты хотела уехать, не сказав мне?

— Не будь параноиком, Трэв, — вступилась за нее Америка. — Она же ненадолго.

— Ладно, — неуверенно пробормотал я. — Ночевать приедешь?

— Не знаю. Зависит от того, успею ли управиться со стиркой.

Я догадывался, что Эбби по-прежнему смущает мое решение относительно Бенни, но решил не трогать больше эту тему. Просто улыбнулся и привлек Голубку к себе:

— Через три недели тебе уже не придется стирать самой. Будем отдавать все в прачечную. А можно просто выбрасывать старую одежду и покупать новую.

— Ты опять будешь драться для Бенни? — остолбенела Америка.

— Он сделал предложение, от которого я не смог отказаться.

— Трэвис… — начал Шепли.

— Ой, ребята, и вы туда же? Бросьте! Если я для Голубки не изменил своего решения, то вы меня точно не переубедите!

Америка и Эбби обменялись взглядами.

— Поехали. Твое белье само себя не перестирает, — сказала Мерик.

Я наклонился и поцеловал Эбби в губы. Она прижалась ко мне, стараясь поцелуем загладить неловкость своего отъезда.

— До скорого, — сказал я, открывая перед Голубкой дверцу машины. — Люблю тебя.

Шепли поставил чемодан Эбби в багажник, Америка села за руль и пристегнулась. Я захлопнул Голубкину дверцу и встал, сложив руки на груди.

— Ты что, действительно решил драться для Бенни?

— Он предложил мне сто пятьдесят тысяч за бой.

— Сто пятьдесят тысяч?!

— Ты бы смог сказать «нет»?

— Смог бы, если бы знал, что иначе Америка меня бросит.

Я хохотнул:

— Голубка не собирается меня бросать.

Америка начала пятиться, чтобы выехать с парковки, и я заметил, как у Эбби по щекам фадом покатились слезы. Тогда я подскочил к ее окну и постучал:

— Что случилось, Голубка?

— Поезжай, Мерик, — проговорила она, вытирая лицо.

Я побежал рядом с «хондой», барабаня ладонью по стеклу. Эбби даже не повернула головы. Я почувствовал, как страх пробирает меня до костей.

— Голубка? Америка, останови свою чертову машину! Голубка, не делай этого!

Мерик вывернула на дорогу и нажала на газ. Я сначала погнался за машиной, но, когда она уже почти исчезла из виду, развернулся и бросился к своему «харлею». На бегу достав из кармана ключи, запрыгнул на сиденье мотоцикла. Шепли попытался меня остановить:

— Трэвис, не надо!

— Черт! Шеп, она от меня уезжает! — крикнул я, срываясь с места на максимальной скорости и уносясь по улице.

Когда я домчался до парковки «Моргана», Америка как раз выходила из своей машины. Я так резко затормозил, что не смог с первого раза опустить подножку и чуть не свалился вместе с мотоциклом. Подбежав к «хонде», принялся дергать за ручку пассажирского сиденья. Америка сжала зубы, как будто ожидая, что я на нее наброшусь.

Я взглянул на здание общаги: Эбби была уже там.

— Впусти меня, Мерик! — сказал я умоляюще.

— Извини, — ответила Америка и задним ходом выехала со стоянки.

Я в два прыжка очутился на крыльце, и тут мне навстречу вышла незнакомая девчонка. Я хотел проскочить внутрь, но она преградила дорогу:

— Тебе нельзя входить сюда одному.

Я достал из кармана ключи от мотоцикла и потряс ими у нее перед лицом:

— Моя девушка Эбби Эбернати оставила это у меня дома. Просто решил занести.

Девчонка неуверенно кивнула и посторонилась. Перескакивая через несколько ступенек, я взбежал по лестнице и через секунду был на Голубкином этаже, у двери комнаты. Отдышавшись, чтобы голос звучал спокойнее, я сказал:

— Голубка, впусти меня, малыш. Нам нужно поговорить.

Она не ответила.

— Голубка, ты права. Я тебя не выслушал. Давай сядем и еще раз все обсудим, ладно? Я просто… Пожалуйста, открой! Не пугай меня!

— Уходи, Трэвис, — отозвалась Кара.

Я стукнул в дверь кулаком:

— Голубка? Черт! Да открой же наконец! Я не уйду, пока мы не поговорим! Голубка!

— Ну чего тебе? — прорычала Кара, высовывая голову в коридор.

Она подняла очки на лоб и потянула носом воздух. Для такой миниатюрной девушки она выглядела ужасно свирепо. Я облегченно вздохнул, подумав, что теперь, по крайней мере, увижу Эбби. Но в той части комнаты, которая просматривалась из-за плеча соседки, никого не было.

— Кара, — сказал я, стараясь сохранять спокойствие, — пожалуйста, передай Эбби, что мне очень нужно с ней повидаться.

— Ее здесь нет.

— Она здесь! — выпалил я, потеряв терпение.

Кара переступила с ноги на ногу:

— Я ее сегодня не видела. Я не видела ее уже несколько дней.

— Я знаю, что она здесь! — вскричал я. — Голубка!

— Она не… Эй! — взвизгнула Кара, когда я, отстранив ее, ворвался в комнату.

Я посмотрел везде: за дверью, в шкафах, даже под кроватью, — Эбби действительно нигде не было.

— Голубка? Где она?

— Говорю же: я ее не видела! — прокричала Кара.

Как только я вышел, она захлопнула за мной дверь и закрылась на задвижку. Я пошел по коридору, оглядываясь по сторонам. Прислонившись к бетонной стене, почувствовал холод и понял, что на мне нет куртки. Медленно съехав вниз, сел на пол и закрыл лицо руками. Наверное, Эбби меня сейчас ненавидела, но рано или поздно она все равно должна была вернуться к себе в комнату.

Прождав двадцать минут, я достал телефон и отправил сообщение:

Голубка, пожалуйста! Знаю, ты злишься, но давай все-таки поговорим.

Потом еще одно:

Пожалуйста, вернись.

И еще одно:

Пожалуйста! Я тебя люблю!

Эбби не отвечала. Я подождал с полчаса и снова принялся писать:

Я в «Моргане». Ты сегодня придешь? Можешь хотя бы позвонить?

Голубка, мне дико жаль! Пожалуйста, возвращайся! Мне нужно тебя увидеть!

Хорошо: я повел себя глупо. Ну а ты сама? Неужели нельзя ответить?

Я всего этого не заслужил! Да, я дурак, если подумал, что все наши проблемы можно решить деньгами. Но это лучше, чем от проблем убегать!

Извини, на самом деле я так не думаю.

Чего ты хочешь? Сделаю все, что скажешь, только давай поговорим!

Что за фигня!

Я люблю тебя. Не понимаю, как можно просто так взять и уйти.

Только перед самым рассветом я наконец-то поднялся с полу, чувствуя себя полнейшим идиотом. К этому времени Эбби наверняка уверилась в том, что я псих. Как ни странно, за целую ночь охрана не предприняла ни единой попытки выгнать меня из здания, и, когда девушки пошли на занятия, я все еще сидел в коридоре. Мне повезло, но на этом мое везение, похоже, должно было закончиться.