Отныне и вовек - Стил Даниэла

– А ты бываешь когда-нибудь не прав? – Она улыбнулась в ответ и пожала плечами, опять сдернув наушники.

Джессика похудела на двенадцать фунтов, но спала лучше, хотя ее внешний вид оставлял желать лучшего. Помогли новые красные таблетки. Они оказались эффективнее желтых и даже более сильных синих. Красные – это уже что-то другое. Она не обсуждала лекарства с Яном. Он придерживался иного мнения на этот счет. Джессика была осторожна. Таблетки облегчали ей жизнь. Встречи с Яном были ее единственной отрадой, а в перерывах ей приходилось с трудом продираться сквозь застывшие дни. Таблетки делали это за нее. Астрид выдавала их по одной, никогда не оставляя пузырек.

Ян сошел бы с ума, если бы узнал. Она торжественно пообещала ему после смерти Джейка больше не употреблять никаких таблеток. Он простоял у ее кровати всю ночь, пока ей промывали желудок, после чего Джессика и поклялась. Она вспоминала об этом иногда, проглатывая очередную таблетку. Но ей приходилось их принимать. В противном случае она бы умерла. Так или иначе. Джессика боялась выпрыгнуть из окна против своей воли. Боялась маленьких демонов, хватающих ее и заставляющих делать то, чего она не хотела. Она избегала разговоров с покупателями в магазине, боясь сказать что-нибудь невпопад. Она больше не могла сдерживать себя. Ни в чем. Джессика более не держала в своих руках бразды правления.

Четыре недели между вынесением вердикта и приговором превратились в затянувшийся кошмар, но в итоге подошел к концу и он. Просьба о помиловании была выслушана судьей, на этот раз Джессика стояла рядом с Яном, пока они ждали. Процедура была менее пугающей. Она то и дело трогала его руки, лицо. Первый раз за целый месяц Джессика прикоснулась к мужу.

От Яна ужасно пахло, и у него отросли длинные ногти. В тюрьме ему дали электробритву, которая поранила его лицо. Но это был Ян. Близкий человек в совершенно чужом мире. Она почти забыла о серьезности момента. Но формальности судебного заседания вернули ее к жизни. Помощник шерифа, судебный репортер, флаг. Тот же самый зал и тот же судья.

Ян не получил условного освобождения. Судья посчитал обвинения слишком серьезными. Мартин позднее объяснил, что, с царящими в обществе настроениями, судья едва ли мог поступить иначе. Яна приговорили к четырем годам лишения свободы с отбыванием наказания в тюрьме штата; он должен был провести за решеткой не менее четверти срока: один год.

Помощник шерифа увел его, на этот раз Джессика не плакала.

Три дня спустя Яна перевели из окружной тюрьмы в тюрьму штата. Как и всех заключенных мужского пола, для оценки пригодности его отправили в Северную Калифорнию в Калифорнийский медицинский комплекс в Вакавилле.

Джесси приехала туда через два дня с Астрид на ее черном «ягуаре» и с двумя желтыми таблетками в желудке. Астрид предупредила, что не даст больше никаких таблеток, но она всегда так говорила. Джессика знала, что подруга жалеет ее.

За исключением вышки с вооруженной охраной у главных ворот и металлоискателя, где их проверили на наличие оружия, тюрьма в Вакавилле выглядела безобидно. Внутри, в сувенирной лавке, продавались неказистые изделия, производимые в тюрьме, а если судить по столу регистрации, то они вполне могли оказаться в больнице. Все блестело хромом, сверкало стеклом и было покрыто линолеумом. Снаружи здание казалось современным гаражом. Для людей.

Они попросили разрешения увидеть Яна и заполнили разнообразные бланки. Им предложили пройти в комнату ожидания или прогуляться в вестибюле. Десять минут спустя появился охранник, чтобы отпереть дверь во внутренний дворик тюрьмы. Он проинструктировал их, как пройти через двор и войти в другую дверь, которая будет открыта.

Обитатели внутреннего дворика были одеты в синие джинсы, футболки и разностильную обувь – начиная от ботинок и заканчивая теннисными туфлями. Астрид удивленно посмотрела на Джессику. Прогуливаясь, заключенные разговаривали с подругами. Это было похоже на среднюю школу, если не считать мелькавших то тут, то там угрюмых лиц или матерей с заплаканными глазами.

Увиденное несколько обнадежило Джессику. Она могла встречаться с Яном во дворе, могла снова прикоснуться к нему, смеяться, держать его за руки. Сумасшествие опуститься до такого после семи лет брака, но это лучше, чем свидания через стекло в окружной тюрьме.

Как оказалось, им таких свиданий ждать не приходилось.

От посещений во дворике Яна отделяли месяцы, если он вообще останется в этом исправительном учреждении. Всегда была вероятность попасть в Фолсом или Сан-Квентин. Все возможно. В настоящее время продолжались свидания через стекло, с разговорами по телефону. Джессика испытывала невыносимое желание разбить окно трубкой, когда пыталась улыбнуться, глядя на мужа. Она умирала от желания дотронуться до его лица, оказаться в его объятиях, почувствовать его запах. А вместо этого в ее руках находился лишь синий пластмассовый телефон. Рядом с ней стоял розовый, дальше – желтый. Кто-то, несомненно обладавший чувством юмора, расставил окрашенные в пастельные тона аппараты вдоль всего ряда. Как в детской, со стеклянной перегородкой.

Можно было разговаривать с дорогими детками по телефону.

Однако Джессике был нужен муж, а не приятель, с которым можно поговорить по телефону.

Ян выглядел лучше – худее, но наконец-то чистый. Он даже побрился, рассчитывая на свидание. Они стали повторять избитые шутки, время от времени Астрид подключалась к разговору. Было так странно сидеть здесь, разговаривая через стекло. В его глазах проглядывало напряжение, а в шутках, которыми они обменивались, звучали грустные нотки.

– Это настоящий гарем. Для насильника. – Он нервно ухмыльнулся своей неудачной шутке.

– Может быть, они подумают, что ты – сутенер.

Их смех звучал, как шуршание парчи. Ему предстояло провести здесь по крайней мере год. Джесси спрашивала себя, сколь долго она сможет выдерживать такое. Но, возможно, судьба сжалится над ними. Она хотела поговорить с Яном об апелляции.

– Ты разговаривал с Мартином по поводу апелляции?

– Да. Ее не будет, – произнес он мрачно, но с уверенностью в голосе.

– Что? – взвизгнула Джессика.

– Ты слышала. Я знаю, что делаю, Джесси. И в следующий раз ничего не изменится. Мартин тоже так думает. Потратив пять или десять тысяч долларов, мы еще больше увязнем в долгах, а когда придет время второго суда, нам нечего будет сказать. Предположения относительно ее мужа, хлипкие доказательства, которые не принимаются судом. У нас есть только старая фотография и масса идей. Никто не даст показания.