108 минут, изменившие мир - Первушин Антон Иванович

Как это назвать? Одним словом: некрасиво. И это самое мягкое из напрашивающихся слов.

Неужели Николай Каманин не догадывался, что когда-нибудь правда все-таки станет известна, а его текст будут сравнивать с подлинным описанием полета? Наверняка догадывался. Но продолжал потчевать читателей липовыми записками.

Кстати, именно в книге Николая Каманина «Летчики и космонавты», изданной в 1972 году, была впервые опубликована почти полная расшифровка переговоров Юрия Гагарина с Землей. Из нее читатели узнали, что у руководителей полета был позывной «Заря», а у Гагарина – «Кедр». Более полная расшифровка увидела свет только в 1991 году, а альтернативный журналистский вариант – в 2001 году. В настоящей книге сведены все существующие варианты расшифровки и исправлены многочисленные ошибки, допущенные при ранних публикациях. Впрочем, не исключаю, что завтра появится какой-то новый документ, уточняющий мою версию расшифровки. Буду только рад. Нужна вся правда о полете Гагарина!

Зарубежные наблюдатели и эксперты неоднократно указывали советской стороне на недопустимость подтасовок и дезинформации в публикациях о первом космическом полете, тем более что таковые стали очевидны уже в мае 1961 года. На это опытные кремлевские демагоги ответили, что правительство Соединенных Штатов Америки, которое кичится гласностью у себя в стране, не спешит делиться технологией изготовления атомной бомбы даже со своими ближайшими союзниками. Интересно, советские руководители совсем не понимали, что тем самым не только выдают себя с головой, но и порочат величайшее и самое светлое событие в истории ХХ века, поставив космический прорыв на одну полку с убийством тысяч людей в Хиросиме и Нагасаки?

Двенадцатого апреля 1961 года американский президент Джон Фицджеральд Кеннеди направил в Москву поздравительную телеграмму:

«Его Превосходительству г-ну Никите С. ХРУЩЕВУ

Председателю Совета Министров СССР

МОСКВА

Ваше Превосходительство,

народ Соединенных Штатов разделяет удовлетворение народа Советского Союза в связи с благополучным полетом астронавта, представляющим собой первое проникновение человека в космос. Мы поздравляем Вас и советских ученых и инженеров, сделавших это достижение возможным. Я выражаю искреннее пожелание, чтобы в дальнейшем стремлении к познанию космоса наши страны могли работать вместе и добиться величайшего блага для человечества.

Искренне

Джон Ф. КЕННЕДИ 12 апреля 1961 года»

Намек на дальнейшее возможное сотрудничество в космической сфере появился в тексте телеграммы неслучайно. Американское политическое руководство довольно болезненно восприняло сообщение о том, что СССР вновь опередил США в космическом соревновании. Для Джона Ф. Кеннеди это был первый серьезный удар в начале президентской карьеры. Второй не заставил себя ждать – в том же апреле его нанесли кубинские революционеры, наголову разгромив в заливе Кочинос подготовленный американцами десант. Кеннеди осознал, что его страна утрачивает авторитет на международной арене. Это было чревато самыми серьезными последствиями, вплоть до краха политической системы. А ведь он победил на выборах именно потому, что обещал избирателям добиться подавляющего превосходства над коммунистами. Нужно было принимать вызов, но даже без технических консультаций стало ясно, что следующий этап космической гонки повлечет за собой фантастические расходы. Посему президент попробовал прощупать иные пути.

Никита Сергеевич Хрущев и Джон Ф.Кеннеди

Предпосылки к этому возникли еще раньше. Джон Ф. Кеннеди последовательно реализовывал стратегию по «смягчению» СССР. Президент признал, что советская военная мощь сравнялась с американской, и теперь обе страны могли гарантировано уничтожить друг друга. Но если конфронтация потеряла смысл, нужно было подумать о наведении мостов с «потенциальным противником». Кеннеди выдвинул идею о поиске и развитии «сфер общих интересов» с СССР, которые помогли бы смягчить климат «холодной» войны.

В инаугурационной речи, произнесенной 20 января 1961 года, Джон Ф. Кеннеди призвал Советский Союз «вместе с США исследовать звезды». А через десять дней в своем первом «Послании конгрессу о положении страны» особо подчеркнул: «Администрация намерена безотлагательно исследовать все возможные сферы сотрудничества с Советским Союзом и прочими нациями, чтобы наука давала пищу пытливым умам, а не несла человечеству смерть и разрушения».

Немалое значение в переориентации космической деятельности от соперничества к сотрудничеству имело и то, что еще до президентских выборов Кеннеди знал: Хрущев симпатизирует ему в большей степени, чем кандидату-республиканцу Ричарду Никсону. Ключевым в тот период был вопрос о статусе разделенного Берлина, и действительно, Хрущев рассчитывал закрыть его, придя вместе с Кеннеди к взаимовыгодному варианту.

Намерение американского президента создать некий совместный космический проект не ограничилось словами: в феврале 1961 года Белый дом учредил «Оперативную группу по международному сотрудничеству в космосе» (Task Force on International Cooperation in Space). Возглавлял ее Бруно Росси – профессор физики из Массачусетского технологического института. Оперативная группа работала до середины апреля, по результатам были выпущены два документа: «Доклад группы по международному сотрудничеству в космосе» от 20 марта 1961 года и «Предварительные предложения по сотрудничеству в космосе между США и СССР» от 14 апреля 1961 года. В них было изложено 22 конкретных предложения, направленных на организацию сотрудничества в космосе; диапазон простирался от координации усилий в реализации отдельных проектов до сотрудничества в таких широкомасштабных программах, как пилотируемая экспедиция на Луну и исследование планет Солнечной системы, в частности Марса, с помощью автоматических аппаратов. Интересно, что отдельно предлагалось осуществить советско-американское «рандеву на Луне», предусматривавшее строительство на естественном спутнике Земли международной базы.

Сам Кеннеди неустанно напоминал Хрущеву, что готов в любой момент приступить к обсуждению аспектов взаимного сотрудничества в космосе. Так, 13 февраля 1961 года президент отправил в Москву телеграмму, в которой поздравил главу СССР с запуском советской автоматической станции к Венере. В ответе от 15 февраля Никита Сергеевич подчеркнул, что создание «благоприятных условий» для космического сотрудничества потребует «урегулирования проблемы разоружения».

Такой ответ не обескуражил президента. Двадцать второго марта Кеннеди встретился с директором американского космического агентства НАСА Джеймсом Уэббом и попросил выработать как можно больше идей для предстоящей конференции по международному сотрудничеству.

Но хрупкая надежда установить тесные контакты в космической сфере была разрушена после полета Юрия Гагарина. Советское руководство проявило высокомерие и не захотело разделить славу космических первопроходцев с США. Не случайно президент АН СССР Мстислав Келдыш, выступая через месяц после посадки «Востока» на общем собрании Академии, подчеркнул: американские космические достижения в космосе столь незначительны, что даже не могут сравниться с советскими.

Но и в своей стране президент не нашел понимания. Американская общественность, а также члены конгресса начинали все сильнее критиковать Кеннеди за его пассивность перед лицом космических успехов СССР. Тон выступления некоторых конгрессменов в ходе их встречи с Джеймсом Уэббом на специальной сессии Комитета по космосу говорит сам за себя.

Конгрессмен Фултон:

«Я считаю, что мы находимся в состоянии гонки, и я много раз говорил вам, господин Уэбб: «Скажите, сколько вам нужно денег, и мы прямо здесь, в этом комитете выделим вам требуемую сумму…«Я устал от того, что мы все время вторые после Советского Союза. Я хочу быть первым. Я считаю, что это хорошее, мирное соревнование. Я не вижу в нем ничего плохого. Понимаете ли вы, господа, что несете ответственность за то, как капиталистическая система выглядит в глазах остального мира с точки зрения ее эффективности и научного прогресса? Понимаете ли вы, господа, что это может оказать влияние на переговоры с Советским Союзом?»

Конгрессмен Анфусо:

«Я хочу, чтобы страна провела мобилизацию, как в военное время, потому что мы находимся в состоянии войны. Я хочу, чтобы наши рабочие графики были урезаны вдвое. Я хочу, чтобы работа, которую НАСА собирается сделать за десять лет, была выполнена за пять. Я хочу, чтобы НАСА хоть в чем-нибудь стало первым, как, например, посадка на Луну, что, как я знаю, может быть осуществлено».