108 минут, изменившие мир - Первушин Антон Иванович

Шестого января 1961 года Главком ВВС назначил комиссию по приему экзаменов у первой «шестерки». В нее вошли представители ВВС, ОКБ-1, ЛИИ, завода № 918 (по скафандру) и Академии наук СССР. Председателем комиссии стал генерал-лейтенант Николай Петрович Каманин.

Четырнадцатого января завершилось медицинское обследование Быковского, Поповича, Николаева, Гагарина, Нелюбова и Титова. Все они были допущены к выполнению космического полета.

Семнадцатого января в лаборатории № 47 ЛИИ начался экзамен по конструкции, эксплуатации и навыкам управления космическим кораблем. В ходе экзамена каждый слушатель из кабины макета «3КА» в течение 40–50 минут докладывал об оборудовании корабля, о действиях космонавта на различных этапах полета. По ходу доклада члены комиссии задавали вопросы. Особое внимание уделялось навыкам ориентации корабля перед включением тормозной двигательной установки. В результате Нелюбов и Быковский получили оценку «4», остальные – «5».

Юрий Алексеевич Гагарин сдает экзамен

На следующий день, 18 января, теперь уже в Центре подготовки космонавтов состоялся экзамен по теоретическому курсу космического полета. Каждый слушатель тянул билет с тремя вопросами и отвечал после 20-минутной подготовки. Затем следовало несколько дополнительных вопросов. На этот раз все шестеро сдали экзамен на «отлично».

По итогам рассмотрения общей успеваемости космонавтов, личных дел, характеристик, медицинских книжек в протоколе комиссии была сделана запись: «Экзаменуемые подготовлены для производства полета на КК «Восток-3А». Комиссия рекомендует следующую очередность использования космонавтов в полетах: Гагарин, Титов, Нелюбов, Николаев, Быковский, Попович».

С этого времени «шестерка» начала интенсивную подготовку к полету. Двадцатого февраля космонавты приступили к занятиям на заводе № 918 по изучению скафандров, кресла, носимого аварийного запаса (НАЗ). Одновременно проходила индивидуальная подгонка скафандров, которые успели изготовить только для троих: Гагарина, Титова и Нелюбова.

Таким образом, были официально зафиксированы главные кандидаты на космический полет – как видите, фамилии расположены в списке, утвержденном экзаменационной комиссией не по алфавиту. И Гагарин стоит в нем первым.

Григорий Григорьевич Нелюбов

По своим профессиональным качествам члены отобранной к полету «тройки» были примерно равны. Многие отдавали предпочтение Нелюбову, который был неформальным лидером отряда, «душой компании». Но это же воспринималось как недостаток – Григорий обожал быть в центре внимания, неизменно подчеркивая свое превосходство. Способности молодого интеллигентного Германа Титова не вызывали сомнений ни у кого. При этом он был прямым и открытым парнем. Но руководство смущала его импульсивность – если уж он срывался, то быстро терял голову. Зато к Гагарину хорошо относились все.

Конструктор «Востока» и космонавт Константин Феоктистов, читавший слушателям-космонавтам лекции по матчасти, позднее отмечал: «Уже тогда и на занятиях, и на экзаменах чувствовалось, что среди отличных ребят есть свой лидер – молоденький старший лейтенант Юрий Гагарин. На всех экзаменах и зачетах набирал он лучшие баллы. Всем он нравился, особенно Королеву и Каманину».

Космонавт Алексей Леонов рассказывает, что во время первой встречи с Сергеем Павловичем Королевым на столе у главного конструктора лежали личные дела членов отряда. Сергей Павлович называл фамилию, кандидат вставал, и начиналась беседа-знакомство. Наконец дошла очередь до Юрия Гагарина, и все обратили внимание, что с ним Королев разговаривал долго и внимательно. «Создалось впечатление, что Сергей Павлович как бы забыл обо всех, кто сидел в комнате. Это можно было понять. Юрий обращал на себя внимание и чисто внешне: открытое русское лицо, улыбка, не сходящая с него, голубые глаза, доброта, которая как бы струилась из уголков глаз.»

Космонавт Герман Титов указывает на особенность личности Гагарина, которая, несомненно, повлияла на последующий выбор: «Я обратил внимание на одну из самых, пожалуй, характерных черт Гагарина – его постоянную готовность к самым трудным испытаниям. Касалось ли это упражнений в условиях невесомости, тренировок на центрифуге, длительного пребывания в сурдокамере или парашютных прыжков – всегда он предлагал: «Можно сначала я?»»

Юрий Гагарин сдает экзамен Сергею Королеву по системам управления корабля «Восток»

Гагарин первым забрался в корабль. Первым испытывал новые скафандры в тренажере. Ему первому пришлось сдавать экзамен комиссии. Очень «чистой» была и его биография, что являлось немаловажным – космонавт должен был в какой-то степени олицетворять эпоху, быть символом своего времени и своей Родины. А Юрий Гагарин – сын крестьянина, переживший страшные годы немецкой оккупации. Кроме того, только у Гагарина было три диплома с отличием: ремесленного училища (город Люберцы Московской области), Саратовского индустриального техникума и Чкаловского военно-авиационного училища.

Незадолго до старта среди членов отряда распространили анкету, разработанную ЦПК ВВС. Среди вопросов был и такой: кто, по вашему мнению, должен лететь первым? Большинство космонавтов назвали Юрия Гагарина. В своей анкете он написал: «Первый полет – это высокое доверие, и на первый план при равенстве других качеств должны выйти моральные качества человека. Вероятно, уже сейчас нужно посмотреть, каким будет человек, первым полетевший в космос. На него будет смотреть вся планета.» Самым подходящим кандидатом сам Юрий Алексеевич назвал Павла Ивановича Беляева.

К беспилотным полетам «3КА» некоторые системы корабля еще не были готовы. Чтобы ускорить процесс отработки корабля, 22 февраля 1961 года Государственная комиссия под председательством Константина Николаевича Руднева[194] решила запускать первый «3КА» с недоделками в начале марта, а второй – только когда будет испытан полный комплект аппаратуры.

После успешного полета «3КА» № 1 с Чернушкой на борту, состоявшегося 9 марта, настало время провести «генеральную репетицию» пилотируемого запуска. Пятнадцатого марта «шестерка» космонавтов прошла очередное обследование в Институте авиационной и космической медицины, а затем встретилась с Главкомом ВВС, который сказал теплые слова напутствия. А вечером Юрий Гагарин привез из роддома домой жену Валентину с новорожденной дочкой Галей.

На следующий день рано утром на трех самолетах «Ил-14» космонавты вместе с Николаем Петровичем Каманиным, Евгением Анатольевичем Карповым и Леонидом Ивановичем Гореглядом[195] вылетели в Куйбышев. Там они облетели район будущего приземления корабля и космонавта. Район космонавтам понравился: в основном там были поля, небольшие водоемы, лишь немного леса на севере да Жигулевские горы.

Ю. Гагарин, П. Попович, Г. Титов, В. Быковский, А. Николаев в МИКе на полигоне Тюра-Там

В районе аэродрома Смышляевка ожидалась посадка спускаемого аппарата корабля «3КА» № 2 с манекеном Иваном Ивановичем и собакой Удачей на борту. Космонавты должны были наблюдать приземление корабля и катапультируемого кресла. В ожидании они разместились в санатории Приволжского военного округа. Однако запуск корабля-спутника отложили на несколько суток, и космонавты вылетели в Тюра-Там.

Восемнадцатого марта 1961 года на «площадке номер два» полигона космонавты встретились с главными конструкторами. Они прошли по сборочному корпусу МИКа. Там космонавты впервые увидели, как собирают «пакет» ракеты «Восток».

Чтобы не терять времени в ожидании запуска, 19 марта «шестерка» вместе с Константином Феоктистовым изучала «Инструкцию космонавту» и возможность посадки корабля на территории СССР на разных витках полета – на случай, если после первого витка приземление не состоится. Все места посадок, а также точки включения «ТДУ-1» нанесли на полетную карту. Вечером участники подготовки отработали план переговоров космонавта с Землей. 20 и 21 марта Гагарин, Титов и Нелюбов провели тренировки по одеванию скафандра, изучали организацию приводнения и поиска на воде.

Вечером 23 марта на полигон пришла страшная весть – в сурдобарокамере погиб слушатель отряда Валентин Васильевич Бондаренко. Случилось это на десятый день изоляции. Утром кандидату в космонавты сообщили, что эксперимент подходит к концу, и разрешили снять медицинские датчики. Сняв их, Валентин протер кожу ватным тампоном, смоченным в спирте, и бросил его, не глядя, в корзину для мусора. Но она упала на включенную электроплитку, и атмосфера сурдобарокамеры, насыщенная кислородом, вспыхнула. Пламя охватило все помещение, загорелся шерстяной костюм. Открыть камеру быстро не получилось – в ней поддерживалось пониженное давление. Но когда Бондаренко вынесли из нее, он был еще в сознании и повторял: «Никого не вините, я сам виноват». Восемь часов врачи Боткинской больницы боролись за его жизнь, но спасти Валентина не удалось, он скончался от ожогового шока.