Сероглазый король - Ахматова Анна Андреевна

* * *

• Когда человек умирает,
• Изменяются его портреты.
• По-другому глаза глядят, и губы
• Улыбаются другой улыбкой.
• Я заметила это, вернувшись
• С похорон одного поэта.
• И с тех пор проверяла часто,
• И моя догадка подтвердилась.

1940

ПАМЯТИ М. БУЛГАКОВА

• Вот это я тебе взамен могильных роз,
• Взамен кадильного куренья;
• Ты так сурово жил и до конца донес
• Великолепное презренье.
• Ты пил вино, ты, как никто, шутил
• И в душных стенах задыхался,
• И гостью страшную ты сам к себе впустил
• И с ней наедине остался.
• И нет тебя, и все вокруг молчит
• О скорбной и высокой жизни,
• Лишь голос мой, как флейта, прозвучит
• И на твоей безмолвной тризне.
• О, кто поверить смел, что полоумной мне,
• Мне, плакальщице дней погибших,
• Мне, тлеющей на медленном огне,
• Всех потерявшей, все забывшей, —
• Придется поминать того, кто, полный сил,
• И светлых замыслов, и воли,
• Как будто бы вчера со мною говорил,
• Скрывая дрожь предсмертной боли.

1940

РАЗРЫВ

1

• Не недели, не месяцы – годы
• Расставались. И вот наконец
• Холодок настоящей свободы
• И седой над висками венец.

• Больше нет ни измен, ни предательств,
• И до света не слушаешь ты,
• Как струится поток доказательств
• Несравненной моей правоты.

2

• И, как всегда бывает в дни разрыва,
• К нам постучался призрак первых дней,
• И ворвалась серебряная ива
• Седым великолепием ветвей.

• Нам, исступленным, горьким и надменным,
• Не смеющим глаза поднять с земли,
• Запела птица голосом блаженным
• О том, как мы друг друга берегли.

3. ПОСЛЕДНИЙ ТОСТ

• Я пью за разоренный дом,
• За злую жизнь мою,
• За одиночество вдвоем
• И за тебя я пью, —
• За ложь меня предавших губ,
• За мертвый холод глаз,
• За то, что мир жесток и груб,
• За то, что Бог не спас.

1934–1944

* * *

• Один идет прямым путем,
• Другой идет по кругу
• И ждет возврата в отчий дом,
• Ждет прежнюю подругу.
• А я иду – за мной беда,
• Не прямо и не косо,
• А в никуда и в никогда,
• Как поезда с откоса.

1940

ПОЗДНИЙ ОТВЕТ

• Невидимка, двойник, пересмешник,
• Что ты прячешься в черных кустах,
• То забьешься в дырявый скворечник,
• То мелькнешь на погибших крестах,
• То кричишь из Маринкиной башни:
• «Я сегодня вернулась домой.
• Полюбуйтесь, родимые пашни,
• Что за это случилось со мной.
• Поглотила любимых пучина,
• И разграблен родительский дом».
• Мы с тобою сегодня, Марина,
• По столице полночной идем,
• А за нами таких миллионы,
• И безмолвнее шествия нет,
• А вокруг погребальные звоны
• Да московские дикие стоны
• Вьюги, наш заметающей след.

1940–1961

ПОДВАЛ ПАМЯТИ

• Но сущий вздор, что я живу грустя
• И что меня воспоминанье точит.
• Не часто я у памяти в гостях,
• Да и она меня всегда морочит.
• Когда спускаюсь с фонарем в подвал,
• Мне кажется – опять глухой обвал
• За мной по узкой лестнице грохочет.
• Чадит фонарь, вернуться не могу,
• А знаю, что иду туда, к врагу.
• И я прошу как милости… Но там
• Темно и тихо. Мой окончен праздник!
• Уж тридцать лет, как проводили дам,
• От старости скончался тот проказник…
• Я опоздала. Экая беда!
• Нельзя мне показаться никуда.
• Но я касаюсь живописи стен
• И у камина греюсь. Что за чудо!
• Сквозь эту плесень, этот чад и тлен
• Сверкнули два живые изумруда.
• И кот мяукнул. Ну, идем домой!

• Но где мой дом и где рассудок мой?

1940

Анна Ахматова. Худ А. Тышлер. 1943 г.

АВТОБИОГРАФИЧЕСКАЯ ПРОЗА

Отечественная война 1941 года застала меня в Ленинграде. В конце сентября, уже во время блокады, я вылетела на самолете в Москву.

До мая 1944 года я жила в Ташкенте, жадно ловила вести о Ленинграде, о фронте. Как и другие поэты, часто выступала в госпиталях, читала стихи раненым бойцам. В Ташкенте я впервые узнала, что такое в палящий жар древесная тень и звук воды. А еще я узнала, что такое человеческая доброта: в Ташкенте я много и тяжело болела.

В мае 1944 года я прилетела в весеннюю Москву, уже полную радостных надежд и ожидания близкой победы. В июне вернулась в Ленинград.