Я научилась просто, мудро жить - Ахматова Анна Андреевна

* * *

В. Г. Гаршину

• Соседка из жалости – два квартала,
• Старухи, как водится, – до ворот,
• А тот, чью руку я держала,
• До самой ямы со мной пойдет.
• И станет над ней один на свете,
• Над рыхлой, черной, родной землей
• И позовет, но уже не ответит
• Ему, как прежде, голос мой.

15 августа 1940

Появление Гаршина ускорило разрыв с Пуниным.

* * *

• Не недели, не месяцы – годы
• Расставались. И вот наконец
• Холодок настоящей свободы
• И седой над висками венец.

• Больше нет ни измен, ни предательств,
• И до света не слушаешь ты,
• Как струится поток доказательств
• Несравненной моей правоты.

7 ноября 1940

* * *

• Годовщину последнюю празднуй —
• Ты пойми, что сегодня точь-в-точь
• Нашей первой зимы – той, алмазной —
• Повторяется снежная ночь.

• Пар валит из-под царских конюшен,
• Погружается Мойка во тьму,
• Свет луны как нарочно притушен,
• И куда мы идем – не пойму.

• Меж гробницами внука и деда
• Заблудился взъерошенный сад.
• Из тюремного вынырнув бреда,
• Фонари погребально горят.

• В грозных айсбергах Марсово поле,
• И Лебяжья лежит в хрусталях…
• Чья с моею сравняется доля,
• Если в сердце веселье и страх.

• И трепещет, как дивная птица,
• Голос твой у меня над плечом.
• И внезапным согретый лучом,
• Снежный прах так тепло серебрится.

Март 1939

Поскольку произведения Ахматовой в нашем сборнике печатаются в общепринятом хронологическом порядке, мы и данное стихотворение публикуем в той редакции и с той датировкой, которая на сегодняшний день считается канонической. Между тем есть основание предполагать, что первый вариант этого, посвященного Владимиру Гаршину шедевра написан еще в 1938-м, до 10 марта. В этот день, как известно, был вторично арестован сын Анны Андреевны Лев Гумилев, и ей надолго, до относительно благополучного (пять лет лагерей) Приговора, стало не до стихов. Не говоря уж о годовщинах любовных встреч, что последних, что веселых. (В версии 1938 года первая строка выглядела так: «Годовщину веселую празднуй…»). До ареста сына нечаянная встреча с Гаршиным в феврале 1937 года, в дни печального пушкинского юбилея и впрямь казалась подарком судьбы. Той алмазной зимой Анна Андреевна с обострением базедовой болезни лежала в Мариинской больнице, где Гаршин подрабатывал. Узнав, что приятель – лечащий врач знаменитой поэтессы, а главное, первой жены Николая Гумилева, которого Гаршин считал великим поэтом, Владимир Георгиевич напросился на знакомство с интересной больной. И судя по реалиям, даже спроектировал «побег» из лечебницы на несколько прогулочных часов, что, впрочем, ему было совсем не трудно сделать. Во-первых, для ночной прогулки – от Конюшенной площади к Мойке – имелся замечательный предлог: Пушкинские дни. (Пушкина, напоминаю, в Конюшенной церкви наскоро отпели и отправили – мертвого – во вторую Михайловскую ссылку). Во-вторых, Гаршин, человек неотразимого мужского обаяния «в остром обществе дамском», тем паче среди «медичек», несмотря на свои 50, был прямо-таки обречен на успех. Одна из его бывших студенток вспоминает: когда профессор подымался на кафедру Первого Ленинградского меда и молодым движением откидывал назад густые, без единой сединки, каштановые волосы, женская половина аудитории замирала… Особенно гипнотически действовал гаршинский голос, что, как видим, отмечает и Ахматова: «И трепещет, как дивная птица, голос твой у меня над плечом».

В. Г. Гаршин. Конец 1930-х гг.

Больница им. Куйбышева (Мариинская). Литейный пр., д. 56. Приемный покой. 1930-е гг.

Встреча с Гаршиным преобразила Ахматову. К весне от зимней немочи и следа не осталась. Жена одного из их общих знакомых сохранила в своем дневнике такой эпизод: