Цветок Америки - Мессадье Жеральд

Франц Эккарт начертил в центре сада круг, разделил его на двенадцать частей, а в середину воткнул колышек, острие которого прокалил на огне. Если колышек не отбрасывал тени, было около полудня. Эти солнечные часы выглядели довольно примитивными, с чем соглашался и сам Франц Эккарт, который предпочел бы иметь дело с астролябией, но все же днем они показывали довольно точное время.

Около десяти часов появился Жоашен. Со спутницей. И с улыбкой на лице.

Его подруга походила на античную нимфу, какими их описывали латинские поэты, но только с бронзовой кожей.

Жанна была потрясена.

Франц Эккарт и Жозеф — тоже.

Женщины-рабыни смотрели на новобрачных так, словно те спустились с неба. Жанна встала, чтобы приветствовать их.

— Ну, Жоашен, — сказала она, — к завтраку вы опоздали. Присаживайтесь вместе с вашей… супругой.

Он смотрел на них всех — на своих родных и на взволнованных рабов — с неуловимой усмешкой. Потом сел за стол.

Служанки, не помнившие себя от счастья, летали как на крыльях.

Когда с завтраком было покончено, Жоашен направился в спальню Жанны. Она последовала за ним. Он взял чернила, бумагу, перо.

Она никогда не видела, чтобы он писал.

Записка гласила следующее:

Жоашен и в самом деле иногда появлялся в Каса-Нуэва-Сан-Бартоломе: чаще всего приходил к ужину вместе со своей женой. Он играл в шахматы с Жозефом и Францем Эккартом.

Взгляд его блуждал далеко.

Так гораздо лучше, подумала Жанна. Христианское общество, созданное пятнадцать веков назад еврейским мятежником, отнюдь не благоволило ни к бунтовщикам, ни к провидцам. В Европе Жоашен, скорее всего, кончил бы жизнь на костре.

В испанской колонии на Эспаньоле много судачили об этом. Но осторожно, ибо губернатор и интендант почитали за честь отужинать в Каса-Нуэва.

Сверх того, было известно, что кухня там отличается невероятной изысканностью, и гурманы сладострастно обсуждали кулинарные достоинства какого-нибудь фрикасе из утки в хересе с дикими ягодами.

Епископ выказывал Жанне холодность: она покровительствовала колдуну, совершающему такие чудеса, на которые сам он не был способен. Но губернатор не известил его о переходе в дикое состояние одного из обитателей Каса-Нуэва-Сан-Бартоломе. Ибо Феррандо вернулся на «Стелле Матутине» с тысячью саженцев сахарного тростника. И руководил установкой мельницы. Шестеро рабов под присмотром генуэзского мастера делали с помощью резца и кувалды плоский каменный диск с отверстием посередине.

В конце 1507 года Жоашен пришел с ребенком на руках — своим сыном от Эстефании. Этот мальчик приходился сводным братом Францу Эккарту и дядей Жозефу.

Наследник Яноша Хуньяди и волшебницы Мары пустил корень. Как черенки сахарного тростника.

Жозеф взял младенца на руки, стал укачивать его, поцеловал, и новорожденный протянул ручку к щеке того, кто, вообще-то говоря, был его племянником. Задумчивый Франц Эккарт безмолвно наблюдал за этой сценой. В душе своей Жозеф уже стал отцом.

В 1508 году в Кадикс отправилось первое судно с двумя тысячами фунтов рыжего сахарного песка, произведенного на плантациях губернатора и Морской компании Нового Света. Затем год испарился, словно вода в печке.

За ним последовал 1509-й. Шесть тысяч фунтов сахара в плетеных мешках, сделанных руками карибов.

Епископ громогласно обличал христиан, которых тропическая жара вновь превратила в язычников. Тщетно: все знали, что сам он живет с карибской женщиной. И поскольку лошади у него не было, передвигался он пешком, осыпаемый насмешками на протяжении всего пути.

Жанна попросила Феррандо привезти еще пятьсот экю. Почти все деньги она потратила на предметы роскоши: серебряную посуду, безделушки и прочие маленькие радости.

В 1510-м случилось неизбежное: Жозеф не устоял перед чарами карибской девушки-ровесницы: Валерии едва минуло пятнадцать лет. В Каса-Нуэва его теперь почти не видели: разве что иногда он заезжал на Пегасе, чтобы поцеловать отца и Жанну. На плече у него красовался попугай, на лошади за его спиной сидела Валерия.

Чтобы удержать его, Жанна предоставила ему в доме две комнаты. В одной из них Валерия родила девочку, которую, естественно, назвали Хуанитой.