Сорок пять - Дюма Александр

Вновь пришедший принадлежал к числу тех фламандских моряков, которых очень легко узнать по их столь характерной наружности – квадратной голове, голубым глазам, короткой шее и широким плечам; моряк вертел в корявых пальцах мокрую шерстяную шапку, а когда он подошел к начальству вплотную, то обнаружилось, что он оставил на каменных плитах широкий влажный след; его грубая одежда промокла насквозь, с нее стекала вода.

– Ого-го! Храбрец вернулся вплавь, – сказал незнакомец, останавливая на моряке тот властный взгляд, которому немедленно покоряются и воин и слуга, ибо в нем одновременно чувствуется и суровость и ласка.

– Да, монсеньер, да, – поспешно подтвердил моряк, – а Шельда широка да и быстра, монсеньер.

– Говори, Гоэс, говори, – продолжал неизвестный, хорошо знавший, какую милость он оказывал простому матросу, называя его по имени.

Он правильно рассчитал: с этой минуты, по-видимому, он один стал существовать для Гоэса и к нему одному Гоэс обращался в дальнейшем, хотя был послан другим лицом и, следовательно, более всего этому лицу должен был дать отчет в своей миссии.

– Монсеньер, – начал матрос, – я взял самую маленькую свою лодчонку; назвав пароль, я миновал заграждение, образованное на Шельде нашими судами, и добрался до этих проклятых французов – ах! простите, монсеньор!

Гоэс осекся.

– Продолжай, продолжай, – с улыбкой сказал неизвестный, – я француз только наполовину – стало быть, и проклятие меня поразит только наполовину.

– Так вот, монсеньер, раз уж вы соблаговолили меня простить…

Неизвестный милостиво кивнул ему. Гоэс продолжал:

– Так вот, я греб в темноте, обернув весла тряпками, и вдруг услыхал оклик: «Эй, вы там, в лодке, чего вам нужно?»

Я решил, что этот возглас относится ко мне, и уже хотел было наугад что-нибудь ответить, но тут позади меня крикнули: «Адмиральская шлюпка!»

Неизвестный посмотрел на командиров и повел головой, как бы спрашивая: «Что я вам говорил?»

– В ту же минуту, – продолжал моряк, – я как раз хотел переменить курс, – я ощутил сильнейший толчок; моя лодка стала тонуть; вода захлестнула меня с головой; я погрузился в бездонную пропасть; но водовороты Шельды признали во мне старого знакомого – и я снова увидел небо. Тут я догадался, что адмиральская шлюпка, на которой господин де Жуаез возвращался на свою галеру, прошла над моей лодкой. Одному богу ведомо, каким чудом я не был ни раздавлен, ни потоплен.

– Спасибо, смелый мой Гоэс, спасибо, – сказал принц Оранский, счастливый, что его предположения подтвердились, – ступай – и молчи обо всем!

Он вложил в руку Гоэса туго набитый кошелек. Но моряк, по-видимому, дожидался, чтобы и неизвестный отпустил его.

Неизвестный сделал ему знак, выражавший благоволение, и Гоэс удалился, по-видимому, гораздо более обрадованный милостивым знаком неизвестного, нежели щедростью принца Оранского.

– Ну, как, – спросил неизвестный бургомистра, – что вы скажете об этом донесении? Неужели вы еще сомневаетесь в том, что французы снимутся с якоря, неужели вы думаете, что господин де Жуаез вернулся из лагеря на свою галеру только для того, чтобы мирно провести там ночь?

– Стало быть, вы обладаете даром предвидения, монсеньер? – воскликнули горожане.

– Не более, чем монсеньер принц Оранский, который, я в этом уверен, во всем согласен со мной. Но как и его высочество, я хорошо осведомлен, а главное – знаю тех, кто на той стороне.

Он рукой указал на польдеры.

– Поэтому, – продолжал он, – я очень удивлюсь, если они сегодня вечером не пойдут на приступ. Итак, господа, вы должны быть в полной боевой готовности, ибо, если вы дадите им выгадать время, они вас атакуют весьма энергично!

– Эти господа могут по всей справедливости засвидетельствовать, что перед самым вашим прибытием я говорил им совершенно то же, что вы сейчас, монсеньер.

– Какие у вас, монсеньер, предположения насчет плана действий французов? – спросил бургомистр.

– Вот что я считаю наиболее вероятным: пехота целиком состоит из католиков и поэтому будет драться отдельно, иначе говоря, произведет атаку с одной какой-нибудь стороны; конница состоит из кальвинистов, следовательно, тоже будет драться отдельно – стало быть, опасность грозит с двух сторон. Флот подчинен господину де Жуаезу, он совсем недавно прибыл из Парижа; при дворе знают, с какой целью адмирал отправился сюда, он захочет получить свою долю воинской славы. В итоге – враг предпримет атаку с трех сторон.