Цветок Америки - Мессадье Жеральд

Он не сказал «моего сына». Во всяком случае, удержался от этого, впервые заговорив о нем.

— И печаль, — добавил он.

Она была поражена ясностью его выводов. Фактически она теперь одна, хотя всю жизнь без устали трудилась во имя процветания большой семьи. Действительно, она нуждалась в моральной поддержке.

— Я об этом не думала, — призналась она. — И ты приехал, чтобы скрасить мне одиночество, так?

— Я приехал, потому что мне захотелось приехать, — ответил он, поднявшись.

Юноша стал расхаживать по комнате и остановился перед портретами Об и Деодата, написанными некогда покровителем Жоашена, Местралем, в Анжере: они висели по обе стороны роскошного испанского сундука на ножках, открывавшегося спереди и сверху. Некоторое время он молча смотрел на них.

— Франц Эккарт, — сказала она, — у меня большой дом. В нем несколько этажей. Моя спальня на этом, кормилица с Жозефом спят на верхнем. Два остаются незанятыми. Глупо ночевать в амбаре, когда здесь полно места.

Жанна тут же осознала необычность ситуации: она будет жить с отцом и сыном, каждый из которых носит не свое имя. Но поступить иначе не могла. Прежде всего, по доброте, но также из гордости, поскольку не подобало юноше, считавшемуся ее внуком, спать в амбаре. Франц Эккарт был членом клана несмотря ни на что. Наконец, существовала и третья причина, но настолько неясная, что ей пока не хотелось копаться в этом. Просто она нуждалась в том, чтобы кто-то был рядом, точнее говоря, чтобы рядом был Франц Эккарт.

— Ты мог бы научить кое-чему из своих познаний Жозефа. Твоего сына.

Он задержал на ней взгляд.

— Я счастлив, что ты мне это предлагаешь, — ответил он, наконец. — Но не хочу у тебя жить из милости.

— Милость тут ни при чем, — возразила она.

— Я не уверен, что Франсуа будет счастлив.

С присущей ему проницательностью он чувствовал сдержанность, чтобы не сказать холодность того, кто считался его отцом. После смерти Об Франсуа не доверял Францу Эккарту.

— Я не обязана давать отчет Франсуа, — ответила она. — Ступай за своими вещами и возвращайся.

Франсуа быстро понял, что произошло. В тот же вечер он спросил Жанну, можно ли ему прийти на ужин, поскольку Одиль нездоровится.

Увидев Франца Эккарта за столом, он спросил:

— Ты, значит, не вернешься в Гольхейм?

— В Гольхейме больше никого нет, — ответила Жанна. — Франц Эккарт будет жить здесь.

На лице Франсуа тут же появилось недовольное выражение.

— Похоже, новость тебя не радует, — сказал Франц Эккарт.

— Нет, после того, что случилось с Об… После того, что ты сделал с Об… Ты считаешь меня дураком?

— Что же я сделал с Об?

— Ты соблазнил свою тетку! — гневно воскликнул Франсуа. — Неужели у тебя нет никаких понятий о благопристойности?

В зале воцарилось предгрозовое молчание.

— Франц Эккарт не племянник Об, — спокойно произнесла Жанна. — Между ними нет кровного родства.

Ошеломленный Франсуа положил ложку.

— Об была моей сводной сестрой… — начал он.

— Франц Эккарт не твой сын, — объявила Жанна все тем же спокойным тоном. — Я не говорила тебе этого, пока была жива Софи-Маргерит, чтобы сохранить твой семейный очаг. Впрочем, ты об этом догадывался и сам мне об этом сказал.

Оглушенный Франсуа откинулся на спинку стула. Он смотрел на Франца Эккарта, сохранявшего бесстрастный вид.

— Но ты все же соблазнил ее! — произнес он с угрозой, выставив вперед подбородок и сжав в руке нож.

— Я не знаю, что означает соблазнить, — ответил Франц Эккарт. — Посреди ночи, когда ты спишь глубоким сном, к тебе в постель ложится девушка в ночной рубашке… если это называется соблазнить, тогда признаю: да, я соблазнил Об.

— Что?

— Ешь, не лишай себя ужина из-за того, что уже поправить нельзя, — сказала Жанна сыну.

Потрясенный Франсуа лишь покачал головой.

— Почему ты мне ничего не сказала об этом раньше? — спросил он у матери.

— Потому что твою реакцию легко было предвидеть, и ни я, ни Жозеф не желали подобной сцены, мы и без того были убиты горем.

— Об любила меня, и я любил Об, — медленно произнес Франц Эккарт, — но если кто и был соблазнен, так это я.

Франсуа стал теребить волосы.

— Что же произошло той ночью? — спросил он.

— Не знаю. Я работал с Дитером, моим другом-монахом. Никто не ожидал, что она придет. Но она все-таки вышла из спальни, а потом из замка. Наверное, ночью она увидела что-то, напугавшее ее.