Последний тайник - Гамбоа Фернандо

— Боюсь, что все это вообще не имеет никакого значения, — сказала Кассандра и удрученно вздохнула. — Наверное, ваш друг Медина прав и мы действительно гоняемся за призраком, за миражом.

Мне показалось, что последние слова, произнесенные Кассандрой, отдались эхом в салоне нашего автомобиля, и я посмотрел в окно: впереди виднелась извилистая горная дорога.

— Я понимаю, что мы похожи на людей, решивших попытаться найти призрак, да к тому же еще и в туманную ночь, — сказал я, заметив в этот момент небольшие клубы тумана, мелькавшие перед нами в свете фар. — Но лично я готов пойти на что угодно, лишь бы только удалось приподнять занавес над этой тайной, а то и полностью ее разгадать.

Кассандра и профессор предпочли промолчать, однако даже беглого взгляда на их лица было вполне достаточно, чтобы понять: они думают точно так же, как и я.

— Я никак не могу объяснить себе один момент, — сказала Кассандра, держа в руке вилку с наколотым на нее кусочком телятины. — Если Крескес знал о том, где находятся сокровища тамплиеров, и написанные им пять строк содержат информацию об этом тайнике, то почему он не попытался разыскать сокровища ордена?

— А может, он и пытался, — предположил я, жуя лист салата.

— Тогда у меня возникают два предположения: или это завещание было просто очень злой шуткой и Крескес сейчас где-нибудь на том свете от души над нами смеется, или же последние строки были написаны не им и он не сумел их расшифровать. Нам ведь доподлинно известно, что Крескес не оставил своим потомкам наследства на десять миллиардов нынешних американских долларов в виде золота, драгоценных камней и прочих ценностей, — сказала Кассандра и направила в мою сторону вилку, как будто это была волшебная палочка, с помощью которой она могла превратить меня в лягушку.

Мы еще по дороге из монастыря решили, что по возвращении в гостиницу сразу же пойдем ужинать, и вот теперь, сидя в полупустом обеденном зале, каждый из нас от души прикладывался к включенным в стоимость проживания, а потому вроде бы как бесплатным блюдам. Мы — это я и Кассандра, поскольку профессор предпочел остаться у себя в номере, чтобы — уже в который раз! — перечитать переписанный нами текст завещания и попытаться отгадать его смысл.

— Я готов выдвинуть и третье предположение, — сказал я. — Крескес мог знать о местонахождении сокровищ, но отказался от попытки заграбастать их себе.

— А почему он мог принять такое решение?

— Возможно, по той простой причине, что Крескес видел свою задачу не в том, чтобы завладеть этими сокровищами, а в том, чтобы, наоборот, их защитить, — ответил я, вонзая вилку в оливку.

— Ты хочешь сказать, что обратившийся в христианство иудей Хафуда Крескес был преемником тамплиеров и пытался защитить величайшие за всю историю человечества сокровища от алчности позабывших заветы Иисуса христиан?

— Мне показалось, что вряд ли мы имеем дело с простым совпадением. И то, что найденный нами перстень принадлежал картографу, выросшему на этом острове, и то, что другой картограф, тоже уроженец Мальорки, включил в свое завещание текст, содержащий, скорее всего, сведения о местонахождении сокровищ, спрятанных его коллегой столетием раньше на континенте, о существовании которого станет известно лишь в конце пятнадцатого века, — это звенья одной цепи.

— Я не понимаю, к чему ты клонишь, Улисс.

— Да я просто спрашиваю сам себя, — продолжал я, разглядывая бокал с красным вином, который в этот момент держал в руке, — не сообщил ли Хафуда в своем завещании информацию о тайнике тамплиеров собственному сыну? Эти сведения он мог получить в наследство от своего отца Авраама, тоже картографа, который, в свою очередь, получил ее ранее, скажем… от Раймунда Луллия. Ведь знаменитый теолог, как нам стало известно, тоже занимался картографией и жил на Мальорке, причем в период, когда уже начались гонения на орден Храма. Этот самый Раймунд Луллий, кстати, основал монастырь, который мы сегодня посещали и в котором, вероятно, некогда жил хозяин найденного нами перстня с тамплиерской печатью.

Кассандра некоторое время молча размышляла над моими словами, жуя при этом кусочек телятины, который она наконец-то отправила себе в рот, а затем, прищурившись, с любопытством посмотрела на меня.

— Знаешь, а ты вовсе не такой тупой, каким кажешься на первый взгляд.

— Надо же, какое совпадение! То же самое когда-то сказал мой преподаватель математики, — усмехнулся я. — Но он, конечно, ошибался.