Последний тайник - Гамбоа Фернандо

— Мы полагаем, — взяла слово Кассандра, — что завещание Хафуды Крескеса содержит в себе зашифрованную информацию о том, где находятся… э-э… кое-какие сокровища.

— Вы имеете в виду последние пять строчек?

— Именно так.

— И, естественно, — сказал Медина, глядя на профессора Кастильо, — мой дорогой друг Эдуардо предположил, что имеющееся в четвертой строчке слово «Brau» можно рассматривать как ссылку на золото тамплиеров.

— Ты это знал? — ошеломленно уставившись на своего старого товарища, спросил профессор Кастильо.

— Эдуардо… — Медина укоризненно покачал головой. — Я уже многие годы изучаю документы, хранящиеся в монастыре Мирамар, в том числе и это завещание. Я его даже знаю наизусть.

— Значит, мы на правильном пути? — вмешался я. — В этой строке действительно имеется в виду золото тамплиеров?

— Этого я не говорил.

— Но вы ведь только что…

— Я сказал, что, по всей видимости, мой друг Эдуардо сделал такое вот предположение, но я не говорил, что согласен с ним.

— Да ладно тебе, Луис, — буркнул профессор Кастильо. — Перестань нас дурачить.

Великан громко расхохотался.

— Хорошо, — сказал он, наконец успокоившись. — Нет ни малейших оснований утверждать, что данное предположение является правильным… Однако я не исключаю возможности, что Хафуда Крескес в данной строчке завещания имел в виду сокровища ордена Храма.

Увидев, как изменилось выражение лиц профессора и Кассандры, я понял, что не только меня, но и моих спутников охватило волнение, которое значительно усилилось, когда до нас дошло, что прозвучавшие только что слова мы услышали не от кого-нибудь, а от одного из крупнейших специалистов мира по данному вопросу.

— Мы на верном пути! — воскликнула Кассандра, словно бы удивляясь нашей проницательности. — В завещании содержится информация о местонахождении этих чертовых сокровищ.

— Сеньорита Брукс, — профессор Медина пристально посмотрел на Кассандру, — вы делаете скоропалительные выводы. Остальные строки, хотя в них вроде бы говорится о каком-то путешествии и о его конечном пункте, не содержат в себе ничего, кроме прозрачных намеков… — Погрустнев лицом, Медина добавил: — Мне вас искренне жаль, но эти строки являются загадкой без отгадки. Они, по всей вероятности, представляют не что иное, как последнюю шалость старого шутника. Я размышлял над ними в общей сложности несколько месяцев и пришел только к одному выводу: эти строки, хотя они вроде бы и содержат в себе определенный намек, в действительности не имеют абсолютно никакого смысла.

— А может, правильнее было бы сказать, — вмешался я, чувствуя, что меня начинает раздражать категоричность суждений этого человека, — что вам не удалось понять скрытый в них

смысл?

— Видишь ли, Улисс, — снисходительно произнес профессор Медина, — если ни мне, ни кому-либо из моих коллег не удалось понять смысл этих строк, то это значит, что понять его в принципе невозможно.

— Мне кажется, что подобные заявления являются несколько высокомерными, — не удержался я.

— Это не высокомерие, парень, а вполне обоснованная уверенность в собственной правоте.

— А знаете, что думаю лично я о подобной «уверенности в собственной правоте»? — Я подошел к столу и оперся руками о его крышку.

Меня всегда очень сильно раздражали всевозможные апостолы абсолютных истин, которые, по сути дела, ратовали за подавление инициативы других людей и вообще всего того, что не соответствовало их догматическим представлениям и тем самым уязвляло их самолюбие.

— Улисс, пожалуйста, успокойся, — подал голос профессор Кастильо, видимо испугавшись, что я могу зайти слишком далеко. — Не забывай, что Луис нам помогает.

— Может, и помогает, однако мне кажется, что ваш коллега пытается при этом внушить нам, что все, сказанное им, является истиной в последней инстанции, а мы, несчастные невежды, не способны видеть дальше собственного носа.

— Да ладно тебе, Улисс… Возможно, Луис прав и возникшая у нас версия ни к чему не приведет.

— Но другой версии у нас попросту нет! Если мы сейчас откажемся от нее, это будет означать конец нашим поискам, а лично я сдаваться не собираюсь.

— Молодой человек, — сказал профессор Медина, — если у вас есть какая-то мечта, это еще не значит, что она обязательно станет явью. Такое происходит только в низкопробных фильмах,