Иосиф Сталин. Гибель богов - Радзинский Эдвард

Ввели Радека. Этот выглядел вполне сносно, даже вальяжно.

Без вопроса, почти дословно он стал повторять все сказанное Пятаковым.

– Карл! Карлуша, милый, да что ж ты такое несешь? – взвыл Бухарин. – Ты ведь сам совсем недавно просил меня поговорить с Кобой, убедить его, что ты не виновен!

Тут Радек побледнел, попросил воды и… начал оседать на пол. Ему стало плохо. Он сидел на полу и как-то странно икал. Его увели. Бедный Бухарин от бессилия заплакал.

– Врут! Всё врут, негодяи! Но зачем? Зачем?! Зачем?! – повторял и повторял он. – Они попросту решили оболгать меня перед Кобой!

– Да не принимай близко к сердцу. Собака лает, ветер носит, а караван наш идет неуклонно вперед, – продолжал веселиться Каганович.

Бухарин не понимал причину его веселья, ибо не понимал главного: дело было сделано, показания получены.

Помню, как я принес Кобе записи допросов Пятакова и Радека.

Коба печально вздохнул:

– Видишь, против Бухарчика показывают все. Товарищ Коба готов верить Бухарчику. Но Генеральный секретарь партии товарищ Сталин обязан думать о партии. Ведь его обвиняют в диверсиях, в организации убийств. Обвиняют такие ответственные люди! И к тому же его друзья!

Коба зачем-то играл передо мной. Впрочем, мы все – я, он, Радек, Пятаков, Каганович – становились участниками задуманного им спектакля, который шел теперь под хохот всей Европы.

Хохот Европы… И наш ужас.

Я уехал в Париж. По приказу Ежова я должен был отозвать обратно в СССР сразу нескольких своих агентов. Мне эта массовость показалась подозрительной, и я рекомендовал им ослушаться меня и не ехать. Так я спас часть своей агентуры.

В это время Кобе очень повезло: началась гражданская война в Испании. Генерал Франко поднял мятеж против республиканского правительства Народного фронта. За его спиной стоял ненавистный всей европейской интеллигенции Гитлер.

Коба не сплоховал. Коминтерн тотчас принял решение о создании интернациональных бригад. Либералы со всего мира вступали в бригады и отправлялись помогать Республике. Но главными союзниками и помощниками республиканцев стали мы! Это как-то сгладило впечатление от процесса Каменева и Зиновьева. СССР возвращал себе симпатию!

Постпредом в охваченную огнем Испанию Коба назначил нашего самого титулованного по европейским меркам дипломата – Марселя Розенберга.

Марсель Розенберг – еще одна легендарная личность, для которой не хватило места ни в этой, нынешней, рукописи, ни в тогдашней жизни.

Я постараюсь быть запоздало справедливым…

Вместе с ним в двадцатых годах я создавал агентурную сеть в Германии, Франции и Швейцарии. Он был блестящий разведчик, избравший в качестве «крыши» профессию дипломата. Трудно перечислить языки, на которых Розенберг свободно говорил… У него было какое-то нечеловеческое обаяние. Маленький, лысенький, с безукоризненными европейскими манерами и непередаваемой доброжелательнейшей улыбкой, он так не соответствовал образу коммуниста-фанатика, которым пугали европейцев! Он являлся мастером закулисных переговоров. В тот период, когда мы выстраивали союз против Гитлера, Розенберг сумел сделать почти невозможное – Франция и Чехословакия заключили с нами, с большевиками, договор о взаимопомощи!

Он общался с Кобой напрямую, в обход наркома иностранных дел. Как и я, Розенберг тоже был его личным эмиссаром.

Когда мы вступили в Лигу Наций, его избрали заместителем ее Генерального секретаря. Коммунист вел заседания Лиги Наций – одна из главных дипломатических сенсаций тридцатых годов! На этом посту он сумел завербовать нескольких знаменитых журналистов, которые много помогали «князю Д.» во время моей работы во Франции.

Этого самого знаменитого большевистского дипломата Коба отправил постпредом в Испанию, как бы подчеркивая нашу любовь к республиканцам. Доброжелательный интеллектуал Розенберг, столь не похожий на фанатика, был… фанатиком коммунистической идеи. Он так же, как все мы тогда, мечтал о всемирном равенстве, братстве, о мире без наживы. И потому для него, восхищавшегося Троцким, была мучительна одна из главных задач, поставленных перед ним Кобой, – охота на троцкистов.

Марсель приехал с целой группой военных советников, среди которых выделялся блестящий наш разведчик Лев Фельдбин. (Он же – Александр Орлов. У нас на Лубянке он значился как Никольский, в Париже работал под фамилией Голдин… У него было два десятка фамилий.)

С Орловым, как и с Марселем Розенбергом, я много сотрудничал. Во второй половине двадцатых годов он руководил резидентурой в Париже, в 1933–1935 годах вместе со мной действовал в Европе (Германии, Франции, Италии и Швейцарии; в Англии мы вместе работали с «кембриджской пятеркой»).

Кстати, он написал умный учебник для высшей школы НКВД – как вербовать иностранцев. Ознакомьтесь, если сможете, там много и моих идей…

Когда началась гражданская война в Испании, Коба отправил его в Мадрид.

Этот жгучий брюнет с модными усами был опытным донжуаном и пользовался этим не только для вербовки за границей. У него завязался бурный роман с молодой красоткой, работавшей у нас. И когда он не захотел уйти от жены, та застрелилась прямо перед зданием Лубянки. Перед самым его отъездом в Испанию.

Думаю, эта история его сильно изменила…

В Испании Орлов занял официальную должность военного советника республиканской армии. Его истинной деятельностью являлась разведка, контрразведка и партизанская война в тылу армии генерала Франко.

Но ему, как и Марселю Розенбергу, Коба поставил особую задачу. В интернациональных бригадах сражалось множество добровольцев-троцкистов. Мой великий друг решил превратить Испанию в капкан для несчастных. Орлов организовывал многочисленные «дела» троцкистов. Фальшивые документы, изготовлявшиеся у нас на Лубянке, доказывали: троцкисты – предательская «пятая колонна», засланная в Испанию международной буржуазией, фашистские агенты. После быстрого суда их беспощадно расстреливали.

Это стало отличным дополнением к московским процессам. «Троцкистские шпионы» каялись в Москве, а их иностранных сподвижников – «пятую колонну» – «разоблачали» и убивали в Испании. (Со времен Испании образ «пятой колонны» стал любимым у Кобы. Родили это понятие франкисты. Один из их генералов заявил тогда: «Мы наступаем на республиканцев четырьмя колоннами, но пятая работает на нас в тылу врага».)

Коба принял меня ночью в кремлевском кабинете. Он сказал:

– Это, пожалуй, самая важная твоя миссия. В Испании ждет хорошо знакомый тебе Орлов. Это письмо для него, – он протянул мне конверт. – Здесь инструкции от «Ивана Васильевича». – (Коба часто подписывал секретные инструкции именем любимого царя Ивана Грозного.) – Есть договоренность с испанским правительством… Мы, как ты знаешь, помогаем им активно. На днях из Феодосии отправили очередные десять транспортов с танками, артиллерией. У них наши самолеты, броневики, мы снабжаем их снарядами, винтовками, нефтью – снабжаем всем! Но Толедо пал. И как становится ясно, испанские товарищи долго не продержатся. Поэтому Политбюро считает, что не худо бы, пока есть возможность, получить какую-то плату за нашу помощь. Испанские товарищи в Мадриде отнеслись к этой идее с пониманием. Они сами обратились к нам с просьбой – эвакуировать в СССР три четверти золотого запаса Испании, а это пятьсот десять тонн золота.