Красное колесо. Узел III. Март Семнадцатого. Том 2 - Солженицын Александр Исаевич

Уже столько набралось этих депутатов – сегодня, кажется, больше тысячи трёхсот, – что вот хлынули они в Белый думский зал. Но и в Белом зале заседало думцев никогда не больше пятисот, и кресла депутатские были с подлокотниками, из-за того вдвоём никак не втиснуться, – и все, кто места не захватил, теперь садились просто на ступеньки проходов, и густо забивали пол внизу, стоя, и хоры для публики, – да ещё ж некоторые солдаты до сих пор таскали при себе винтовки. А лестно им.

Истечь торжественной речью пошёл туда, разумеется, Чхеидзе, пока с утра ещё силы свежие. Взобрался на родзянкинскую председательскую вышку, куда и думать раньше не мог, и отсюда возгласил: пусть третьиюньская (и слова-то никто не понял) Дума заглянет сюда – и увидит, кто тут теперь заседает. И показывал – спускался – где раньше сидел Марков 2-й, а где сам Чхеидзе, – а скоро соберутся сюда и депутаты всенародного Учредительного Собрания. Потому что уже высоко поднято знамя всемирного пролетариата – и да здравствует этот момент!

А потом началась череда приветствий Совету – от Голутвина и Коломны, от Саратова, от каких-то полков, – и уже сам Чхеидзе не захотел там оставаться, спеша уйти на Исполком. Но и Нахамкис тоже не захотел идти председательствовать. Но – и нужно было всё-таки послать глотку, и энергичного. И сговорили туда – Богданова, меньшевика. Взялся.

Исполнительный Комитет тоже сегодня перебрался на новое место – в комнату близ Белого зала, по пути в Полуциркульный. Отчасти потому, что все уже знали место в прежней комнате, даже и за занавеской, и мешали заседать, особенно по тайным вопросам. Отчасти потому, что в прежних комнатах теперь разворачивалась канцелярия Исполкома – из домочадцев и примкнувших добровольцев, и там же с сегодняшнего дня будут раздавать своим горячие обеды и ужины. Да и правильно было – распространяться по Таврическому, укореняться и уже не дать переселить Совет депутатов ни в какое другое здание.

Ещё была забота: куда девать этих десятерых солдат, которых Соколов так опрометчиво избрал и привёл в Исполнительный Комитет? Сидеть серьёзно обсуждать что-либо вместе с ними – было невозможно. Правда, их избрали только на три дня, значит завтра – последний их день, да ведь не уйдут по-доброму? На сегодня убедили их, что их место – там, в Белом зале, где все солдаты. И они пошли, у-у-уф.

В новой комнате заседаний Исполкома тоже теперь учреждалось приятное заведение: на отдельном столе у стены было наставлено и навалено в изобилии: масло, сыр, колбасы, консервы, буханки пышного белого хлеба, и двухфунтовые кульки сахарного песка, – в изобилии, от которого отвыкли, потому что сахар уже несколько месяцев был по карточкам, и на белый хлеб тоже не всегда деньги бывали. Давно пора была такое учредить, потому что члены Исполкома истощались, изнурялись, но 10-12 часов невылазно во дворце и ещё потом заботясь, где бы поесть.

Теперь изменился самый вид заседаний, как бы добавлена была влага к их прежней сухости. Ни минуты не было такой, чтобы все сидели вкруг стола заседаний, но двое-трое-четверо постоянно стояли у того питательного стола, чаще спиной к заседающим, и там чем-то шурша. Что тут отставало – сервировка: не было ни тарелок, ни ложек, ни вилок, а – кружки жестяные, и даже приржавленные. Но какой упоительно-сладкий чай можно было размешать карандашами или пишущими ручками! А всё остальное резали и брали, даже и консервы, перочинными ножами, помогая пальцами.

Один из вопросов сегодняшнего исполкомского обсуждения был – судьба Романовых. Но вопрос прошёл легче всего, почти и без прений: не нашлось у Романовых здесь защитника или сочувственника. Отречный манифест Николая вызвал в Исполнительном Комитете только смех: вот это-то и вся сила царизма, которая нас так давила? Инсценировка приличной формы добровольного отречения, когда он стихийно низложен! Особенно смешно, что Николай поторопился назначить Львова премьер-министром – как будто это могло что-то изменить! Революция катилась своим ходом, и уже ничто не зависело от образа действий романовской шайки.

Другое дело – подлость и двуличие цензовиков. Только сегодня члены Исполнительного Комитета разобрались во всём этом фокусе: ведя неискренние переговоры с Исполкомом, цензовики тем временем втайне снарядили экспедицию к царю с попыткой спасти династию и монархию! Каково? Можно им вообще верить?! (Некоторые члены были просто вне себя.) Буржуазное коварство и пролетарская доверчивость! (Да как же прохлопали их поездку?! Да именно в те часы в министерстве путей сообщения не оказалось на месте Рулевского, который всё доносил в Совет, что делается у Бубликова.) Ах, цензовые мерзавцы! Закулисные безответственные переговоры! Правда, ничего особенного они не выиграли. Но ещё эта вчерашняя милюковская наглая речь. И ещё сегодня возились с Михаилом. Да чем скорее изолировать династию – тем спокойней, никакой реставрации.