Гордость и гордыня - Остин Джейн

— Но ведь Джейн, — сказала ее тетушка, — не думает об Уикхеме настолько дурно, чтобы поверить, будто он способен на подобную низость.

— О ком и когда Джейн думала дурно? И каким бы ни было их прежнее поведение, она никого не сочтет способным на подобную низость, пока не будут представлены неопровержимые ее доказательства. Но Джейн не менее меня осведомлена о том, каков Уикхем на самом деле. Мы обе знаем, что он вертопрах во всех смыслах этого слова, что в нем нет ни честности, ни чести. Что он настолько же фальшив и лжив, насколько обольстителен.

— И тебе правда известно все это? — вскричала миссис Гардинер, сгорая от желания узнать, откуда Элизабет получила свои сведения.

— Да, правда, — ответила Элизабет, заливаясь румянцем. — Я рассказала вам на днях о его мерзком поведении с мистером Дарси; и вы сами слышали, когда последний раз были в Лонгборне, как он отзывался о человеке, который был с ним столь терпелив и щедр. Есть и другие обстоятельства, о которых я не вправе… которые не стоят того, чтобы о них рассказывать. Однако его ложь о всей семье Дарси поистине неисчерпаема. После его отзыва о мисс Дарси я готовилась увидеть надменную противную гордячку. Однако сам он прекрасно знал, что она совсем другая. Он не мог не знать, что она скромна и приветлива, какой нашли ее мы с вами.

— Но неужели Лидии ничего об этом не известно? Может ли она даже понятия не иметь о том, что так хорошо известно тебе с Джейн?

— Да-да — и это хуже всего. Я узнала правду только в Кенте, где часто виделась с мистером Дарси и его кузеном, полковником Фицуильямом. A когда я вернулась домой, то услышала, что полк вот-вот покинет Меритон. Поэтому ни Джейн, которой я рассказала все, ни я сама не сочли нужным предать наши сведения огласке. Казалось, никому не будет никакой пользы от того, что он лишится доброго мнения, которое снискал в Меритоне. И даже когда было решено, что Лидия поедет с миссис Фостер, мне в голову не пришло, что следовало бы открыть ей глаза на его истинный характер. Я и подумать не могла, что она окажется жертвой его обмана. Вы ведь понимаете, как чужда мне была самая мысль о том, что может случиться то, что случилось.

— Значит, когда они отправились в Брайтон, у тебя, полагаю, не было оснований подозревать об их взаимной влюбленности.

— Ни малейших. Я и сейчас не могу вспомнить хоть какие-то признаки их взаимного расположения. A если было бы, что заметить, вы же знаете, в нашей семье утаить подобное невозможно. Когда он только поступил в полк, она им восхищалась, но это восхищение разделяли мы все. B Меритоне и его окрестностях первые два месяца не нашлось бы девицы, которая не была бы без ума от него, но Лидию он никак не выделял, и после недолгого неумеренного, безоговорочного восхищения она оставила мысли о нем, а ее избранниками вновь стали другие офицеры, оказывавшие ей больше внимания.

Нетрудно поверить, что на протяжении всего пути они вновь и вновь принимались обсуждать случившееся, хотя и не могли добавить ничего нового к своим опасениям, надеждами предположениям. Однако никакая другая тема не могла надолго отвлечь их. Мысли Элизабет были сосредоточены только на этом, подстегиваемые мучительнейшим из страданий — постоянными упреками себе. Ни отвлечься от них, ни забыть их хотя бы на минуту она не могла.

Они ехали со всей возможной быстротой и, проведя ночь в тревоге, добрались до Лонгборна на следующий день в час обеда. Маленькие Гардинеры, заметившие карету издали, выстроились на крыльце, когда она подкатила к крыльцу, и счастливое изумление, озарявшее их личики, заставлявшее их прыгать и скакать от радости, было самым приятным приветствием в подобных обстоятельствах.

Элизабет торопливо вышла из кареты, поспешно поцеловала племянниц и племянников, а затем вбежала в переднюю, где ее встретила Джейн, уже быстро спустившаяся по лестнице из комнаты матери.

Глаза обеих наполнились слезами, Элизабет нежно обняла сестру и тотчас спросила, нет ли новостей о беглецах.

— Пока еще никаких, — ответила Джейн. — Но теперь, когда приехал милый дядюшка, я надеюсь, что все будет хорошо.

— Папенька в Лондоне?

— Да, он отправился во вторник, как я тебе и написала.

— Он часто присылает вам известия?

— Всего один раз. Он коротко написал мне в среду о том, что прибыл в Лондон благополучно, а также сообщил свой адрес, о чем я его просила особливо. И добавил лишь, что больше писать не станет, пока у него не будет сообщить что-либо важное.