Гордость и гордыня - Остин Джейн

C обеих сторон были лишь слова. И она вновь развернула письмо. Однако каждая строка все яснее доказывала, что дело, которое, по ее убеждению, никакие ухищрения не могли бы обернуть так, чтобы поведение мистера Дарси предстало в ином свете, чем в самом черном, получало объяснение, с начала и до конца делающее это поведение безупречным.

Мотовство и шалопайство, которые он не постеснялся приписать мистеру Уикхему, ее глубоко потрясли. Тем более что она не находила никаких доказательств их лживости. Она ничего не знала о мистере Уикхеме до его поступления в ***полк по совету молодого человека, который, случайно встретив его в столице, возобновил шапочное с ним знакомство. B Хартфордшире о его прежней жизни знали только из его собственных рассказов. Что до истинного его характера, то даже будь у нее возможность навести о нем справки, она не стала бы этого делать. Его наружность, голос, манеры незамедлительно позволили приписать ему все возможные добродетели. Она попыталась припомнить хотя бы один пример доброты, какое-нибудь подтверждение чести или благородства, которые могли бы оградить его от нападок мистера Дарси. Или хотя бы доказательство истинной порядочности, которая могла бы искупить случайные ошибки юности, которыми ей хотелось бы счесть то, что мистер Дарси описал как многолетнюю склонность к праздности и порочности. Но ни единое подобное воспоминание ее не поддержало. Она словно видела его перед собой столь обворожительного и лицом, и манерами, но не сумела вспомнить ничего, говорящего в его пользу, кроме расположения, которое он снискал в Меритоне и у окрестных помещиков, да дружеского отношения к нему других офицеров, завоеванного его веселостью и непринужденностью.

После довольно долгих размышлений над всем этим она начала читать дальше. Но увы! Следующая за тем история с его замыслом относительно мисс Дарси подтверждалась разговором между ней и полковником Фицуильямом накануне утром. А под конец за подтверждением истинности любой подробности ее отсылали к тому же полковнику Фицуильяму, от которого она уже знала про его осведомленность во всех делах кузена и в чьей правдивости она не имела никаких поводов сомневаться. Была минута, когда она совсем уже решила поговорить с ним, но затем отказалась от этой мысли, подумав о неловкости подобных расспросов, после чего пришла к заключению, что мистер Дарси никогда бы не сослался на своего кузена, если бы не был уверен, что тот все подтвердит.

Она прекрасно помнила весь ее разговор с мистером Уикхемом в тот первый вечер у мистера Филипса. Многие его фразы были свежи в ее памяти. И вот теперь ее вдруг поразило неприличие такой откровенности в беседе с посторонним человеком, и она удивилась, каким образом не заметила этого раньше. Она увидела всю вульгарность самовосхваления, которое он себе позволил, а также несоответствие его слов поступкам. Она вспомнила, как он хвастал, что не боится встречи с мистером Дарси: пусть уезжает мистер Дарси, он же и не подумает уступить ему место — однако на следующей же неделе он уехал, лишь бы не появляться на балу в Недерфилде. И еще она вспомнила, что до отъезда обитателей Недерфилда он поведал свою историю только ей, но едва они покинули графство, как его несчастья стали известны всем в Меритоне и его окрестностях; и что он без всякого зазрения совести усердно чернил мистера Дарси, хотя в том разговоре заверил ее, что уважение к отцу никогда не позволит ему очернить сына.

Как по-иному предстало все, что касалось его! Его ухаживание за мисс Кинг выглядело теперь всего лишь отвратительным расчетливым корыстолюбием, а скромность ее состояния доказывала теперь не его умеренность, но стремление завладеть хоть чем-то. Его поведение с ней самой не находило теперь достойного объяснения: либо он заблуждался относительно ее состояния, либо тешил свое тщеславие, завоевав расположение, которое, как ей теперь казалось, она весьма неосторожно ему выказывала. Еще не угасшая надежда найти ему оправдание становилась все слабее, а в подтверждение правоты мистера Дарси она не могла не вспомнить, что мистер Бингли еще давно в ответ на расспросы Джейн заявил о полной безупречности его поведения с Уикхемом, что какими бы гордыми и отталкивающими ни были его манеры, она за все время их знакомства — знакомства, которое за последние дни укрепилось частыми встречами и открыло ей в нем много нового, — не заметила ничего, указывающего на непорядочность или несправедливость, ничего, говорящего о его безбожности или безнравственности; что люди, близкие с ним, уважают и ценят его и что даже Уикхем признал его заботливым братом, а она часто слышала, как он говорил о сестре с нежностью, опровергающей обвинение в бесчувственности. K тому же, будь его поступки такими, какими их представил Уикхем, столь возмутительное нарушение всех понятии о чести и справедливости не укрылось бы от глаз света, да и дружба между негодяем, способным на подобное, и таким превосходным человеком, как мистер Бингли, была бы немыслимой.