Свободу медведям - Ирвинг Джон

Но лучше всего он помнил одну летнюю ночь. Сектор неподалеку от Старого города, свет прожектора, выхватывавший его в конце каждой наполненной звуками улицы — гоночный мотоцикл, выписывающий зигзаги, пытающийся избежать лучей прожектора. Он помнил то место — по всей видимости, это был Бельведергарден: солдаты на деревьях с фонариками и Вратно, который гнал мотоцикл, прижимаясь как можно теснее к высокой бетонной стене, где он был меньше всего заметен, но где обдирал локти и колени о развороченный бомбой бетон. Он помнил фонтан, который не работал, — вероятно, это было на Шварценбергплац. Он помнил, как выжимал предельную скорость, травимый лучами прожекторов и голосами русских.

Вратно всегда помнил: за ним Готтлиб Ват, шепчущий в ушное отверстие его синего шлема, и, следуя точным указаниям Вата, мой отец выскакивал на обочину и мчался, прижимаясь как можно теснее к стенам зданий, увертываясь от выступающих дверей; двигаясь с потушенной фарой по темным улицам, он опасался не замеченной им стены или двери, способной размозжить ему голову.

Вратно навсегда запомнил огромную дверь парадной, которая болталась на петлях, — вестибюль, в который он въехал, был темный, как пещера, и такой же, как пещера, мраморно-холодный. Он помнил, как на мгновение включил свет фары и увидел винтовую лестницу, уходящую наверх четырьмя пролетами — туда, где, как он надеялся, были брошенные квартиры. Он помнил это всегда: как он задрал переднее колесо на первую ступень, яростно выжимая скорость и подскакивая на широких, пологих мраморных ступенях и устремляясь к первой лестничной площадке, где выпустил мощный хлопок газа и вкатил в первую квартиру. Затем открыл глаза и заглушил мотор, ожидая выстрела. Потом вставил на место болты и закрыл щербатую дверь квартиры.

Помнил он свет фонарей, проникших потом с улицы в вестибюль. Голоса, говорившие на русском:

— На мотоцикле сюда не въехать.

При зарождающемся свете дня он разглядел пол, сплошь усыпанный окурками и осколками того, что когда-то могло быть тонким фарфором. Вонючий угол кухни, где прятавшиеся от нынешней или прежней оккупации люди устроили отхожее место. Пустые шкафчики. Кровати с распоротыми матрасами, местами в разводах мочи. И единственная мягкая игрушка с уцелевшими глазами среди множества других растерзанных — на подоконнике в комнате, которая, по всей видимости, служила девичьей спальней.

Вратно помнил: как странно было видеть в городской квартире на полу куриные перья. Но еще удивительнее было видеть впервые за столько дней единственное яркое место на всей темной улице: медный шар, каждый день ненадолго ловящий солнце, — шар в руках купидона. Полголовы купидона было снесено бомбой, но он по-прежнему возвышался подобно ангелу над зданием, бывшим болгарским посольством — на самом деле единственным посольством на Швиндгассе.

Семнадцатое наблюдение в зоопарке:

Вторник, 6 июня 1967 @ 5.45 утра

Знаешь, Графф, в венском зоопарке однажды уже была попытка освободить животных. О ее неудачном завершении история теперь почти ничего не знает. А подробности происшедшего более чем туманны.

Никто, кажется, не слышал о том, что творилось в зоопарке в последние годы войны. Однако было время — где-то в начале сорок пятого, — когда русские захватили город, но это было еще до того, как остальные воюющие стороны заключили соглашение об оккупации, — тогда нечем было кормить людей. Что уж говорить о том, что ели животные. Однако имеются кое-какие предположения насчет того, как люди добывали себе еду, — поскольку не хватало рабочей силы (или надлежащей заботы), чтобы сохранить зоопарк.

И четверо мужчин, скажем даже безоружных — хотя почти всякий, кто бродяжничал, был вооружен, — без особого труда могли справиться со средней антилопой и даже с верблюдом или небольшим жирафом.

И такое случалось. Совершались налеты, хотя специальному городскому отряду надлежало охранять зоопарк, заботиться, так сказать, о будущем — о своего рода неприкосновенном запасе провизии.

Ты, ты и ты — вы получаете левую заднюю часть от этого кенгуру. А ты — вырезку из гиппопотама. Только не забывайте, все это необходимо долго варить.

Да, несмотря на городские отряды, случались набеги, которые оканчивались успешно. Одна обнаглевшая голодная шайка управилась даже с тибетским яком. А какой-то тип в одиночку утащил целого тюленя.