Женский декамерон - Вознесенская Юлия Николаевна

На день рождения я специально опоздала. Позвонила с остановки Оле и спросила, пришел ли уже муж с моей соперницей? Она сказала, что их еще нет. Пришлось мне час просидеть в сквере напротив дома, и только когда я увидела мужа рядом с какой-то черноволосой красавицей в джинсах, в моднющей куртке из замши, тогда я, выждав еще ровно час, отправилась в гости сама.

Вхожу я в гостиную к Оле, а там уже дым коромыслом, за столом шум и гам, разговоры вперехлест. Все принаряженные, а у меня вид, как у Золушки — извините, я прямо с дачи: не успела переодеться — на контрасте работаю! Друзья все ахнули, кинулись ко мне, именинник яблоки мои ставит посреди стола: «Взгляните, красотища-то какая!», а меня рядом с собой усаживает, начинает ухаживать. Олька с другой стороны на ухо шепчет; «Ну, мать, ты сегодня что-то невероятное с собой сделала — свежа, как утренняя роса». А сама кивает мне на мужа с его красоткой. Я и бровью не повела. Только сердце огнем горит, но свято держусь маминого совета.

Потом, как водится, столы сдвинули в сторону, начались танцы. Мы с Августом первые пошли, он специально для этого случая вальс поставил. После Августа знакомые и незнакомые мужчины пошли меня приглашать один за другим. Замечаю вполглаза, что Витюша мой все чаще на меня поглядывает, хотя и со своей особой не расстается. Устала я танцевать, села на диван, отдыхаю. Тут Витя подходит ко мне: «Позволено ли и мне пригласить вас на танец, прекрасная селянка?» У меня сердце от радости подпрыгнуло, как котенок за клубком, но я себя на месте удержала и отвечаю: «Ох, прости, Витюшенка, устала! Попозже, ладно, дорогой?» И через пару минут я иду танцевать с Августом. Танцую и вижу, что моя соперница тоже на меня с интересом смотрит, и лицо у нее несколько оглушенное, что ли… И сидит она уже в одиночестве, а рядом кресло пустое — муж мой уже где-то в стороне с друзьями про свою фотографию дебаты разводит, которую имениннику принес и на стенку повесил. Мой портрет, между прочим. Других натур у него, слава Богу, пока не было. Тут меня осенило: попросила я Августа после танца отвести меня к пустому креслу возле соперницы. Тот удивился, но так и сделал. Я усаживаюсь и говорю: «Августик, принеси мне холодненького попить. А вы не хотите?» — Это прямо к ней, к сопернице. Она вздрогнула и испуганно отвечает: «Да, спасибо… Я с удовольствием…» Принес нам Август бутылку лимонада, два бокала. Тут уже можно и разговор начинать. Спрашиваю, давно ли она Августа с Олей знает? «Нет, — говорит, — меня Виктор только пару дней назад с ними познакомил…» Сказала и покраснела тут же. А я ничего, делаю вид, что все в порядке. Спрашиваю, как зовут — «Саша…» замолкает. Подбрасываю ей коварный спасательный круг: «Вы с Виктором, видно, на почве любви к искусству познакомились? Вы, я слышала, художница?» Она обрадовалась и клюнула: «Да, я приехала поступать в академию художеств, но не прошла по конкурсу. На будущий год снова попытаюсь». — «А нравятся вам работы моего мужа?» — «Его фотографии? Да, он интересно работает…» Тут я делаю удивленное лицо и возмущенно восклицаю: «Интересно работает» — и это все?! Да с ним по лиричности только Судек может сравниться! Неужели вы, художница, не видите, что перед вами гений?» Ляпаю ей такое, а у самой уши загорелись от стыда за такую наглую лесть. И в том же духе продолжаю страстный монолог, на пятнадцать минут. Она в ответ: «Ах, простите! Я, наверное, просто мало знаю его работы…» Тут я зову мужа: «Витя! Поди сюда!» Он подходит к нам, а в глазах тревога — что, мол, у них за разговор идет? «Что же ты, Витя, не познакомишь Сашу со своими работами? Ты непременно должен пригласить ее к нам домой и показать все, что у тебя есть!» Витя успокоился: «Почему бы и нет? Конечно, приходите как-нибудь, Саша». А я форсирую: «Зачем же откладывать на потом? У нас такой интересный с Сашей разговор получился о твоей фотографии, что мне хочется ей поскорее все показать. Давайте прямо отсюда поедем к нам. Наш сын сейчас на даче, у нас и переночуете. Фотографий у Вити столько, что и завтра на целый день хватит». И эта дурочка, поломавшись немного, соглашается. Витя на меня глядит с легким недоумением, и чувствую я, что ему стыдновато становится от такого моего простодушия: сама соперницу в дом зову!

И поехали мы из гостей все втроем прямо к нам. Заморили мы эту Сашу Витиными фотографиями: я за нас двоих восторг изображаю, прошу еще и еще показать, а он, конечно, рад без памяти. Саша уже тайком в кулачок зевает, уже тошнить ее начинает от его фототворчества. А он, дурачок, не замечает, раскладывает свои шедевры перед нами по полу, рад такому вниманию. А на снимках все я да я — иногда и в чем мать родила. Спать разошлись под утро. Только мы с Витей улеглись, как он начал было о той ссоре говорить, извиняться, а я ему, зевая, шепчу: «Что ты, Витюша, я и не помню! Знаешь, сколько хлопот на даче в саду было? Ох, засыпаю, прости, милый!» К стеночке отворачиваюсь и — все. Витя поворочался, покряхтел и тоже уснул.