Правила секса - Эллис Брет Истон

— Я, — отвечаю, глядя прямо на нее.

Джуди сует овсяную печенюшку в карман и затягивается сигаретой Лорен.

— Ну, Гетч и Тони собираются стырить простыни. Бочка пива есть. Не знаю, — говорю я, слегка посмеиваясь. — На самом деле это не то чтобы прям вечеринка в тогах.

— Похоже, что-то будет, — говорит она. Внезапно она уходит, взяв печенюшку, по пути

спрашивая Джуди:

— Я еду в город с Бобоголовым, присоединишься?

— Курсовая. Не могу, — отвечает Джуди. Лорен уходит, не сказав мне ни слова. Очевидно,

растерялась, разволновалась от моего присутствия. Вечером, думаю я. И возвращаюсь обратно к столу.

— Сегодня открылась качалка, — говорит Тони.

— Рок-н-ролл, — говорю я.

— Ты идиот, — говорит он. Когда зайдет солнце, думаю я.

Пол

Я вышел из автобуса вместе с ребятней из колледжа, слепым и толстой теткой с белокурым мальчуганом и затерялся в дебрях большого терминала в Бостоне. Когда я вышел на улицу, был час пик, а небо было затянуто тучами, и я огляделся в поисках такси. Вдруг меня неожиданно хлопнули по плечу, и когда я обернулся, то столкнулся с Шоноподобным Парнишей.

— Да? — Я приспустил солнечные очки, чуть не трясясь от адреналинового прихода.

— Чувак, хотел спросить, не мог бы ты одолжить пять баксов.

У меня закружилась голова, и мне захотелось сказать «нет», но он так был похож на Шона, что я нащупал бумажник, не смог найти пятерку и все кончилось тем, что я дал ему десятку.

— Спасибо, чувак, — говорит он, перекидывая сумку через плечо, кивает сам себе, уходит.

Я тоже кивнул, непроизвольно, и у меня заболела голова.

— Я ее убью, — прошептал я сам себе и поймал наконец такси.

— Куда? — спросил водитель.

— Отель «Риц-Карлтон». Это на Арлингтон, — сказал я ему, в изнеможении откидываясь на сиденье.

Водитель повернул шею и взглянул на меня, не говоря ни слова.

— «Риц-Карлтон», — снова говорю я ему, испытывая неловкость.

Он все таращится.

— На… Арлингтон…

— Я слышу тебя, — пробормотал пожилой водила и, тряся головой, повернулся обратно.

«Так какого хуя тогда пялишься?» — хотелось заорать мне.

Я протер глаза. У меня ужасно воняли руки, и я открыл упаковку жевательных конфет «Чаклз», купленных на автовокзале в Кэмдене. Съел одну. Такси медленно плыло в автомобильном потоке. Пошел дождь. Водила не переставал смотреть на меня в заднее зеркало, тряс головой и что-то бормотал, но что — мне не было слышно.

Я перестал жевать конфету. Таксист, едва проехав квартал, свернул и остановился. Я запаниковал, подумав: «О господи, теперь-то что? Он выкинет меня за то, что я жевал эти гребаные “Чаклз”?» Я убрал конфеты.

— Почему мы остановились? — спросил я.

— Потому что приехали, — вздохнул водила.

— Приехали? — Я взглянул в окно. — Ох.

— Да, с вас доллар сорок, — пробормотал он. Он был прав.

— Похоже, я забыл, что отель так, э-э, близко, — сказал я.

— Ну да, — отвечает водитель, — без разницы.

— У меня болит нога. Простите.

Я протолкнул две однодолларовые купюры и, выбравшись из такси, заковылял под дождем, и я просто уверен, что Шон оттрахает кого-нибудь сегодня на вечеринке, и вот я уже в вестибюле, промокший, и лучше бы этого не было.

////Он не знает об этом, но я видела Его летом. Прошлым летом. Я провела летние каникулы на Лонг-Айленде, в Гемптонах, со своим бедным пьяным отцом. Саутгемптон, Истгемптон, Гемптон-Бэйз — я блуждала по острову с кочевниками, одетыми в Гуччи. Я остановилась на ночь у брата и навестила недавно овдовевшую тетю на Шелтер-Айленд и жила в сотнях мотелей — в розовых, серых, зеленых, блестящих в гемптоновском свете. Я заходила в эти пристанища, потому что было уже невыносимо видеть новых подружек отца. Но это отдельная история.

В первый раз я увидела его в кафе «Коуст-гриль» на Южном побережье, а затем в этакой моднецкой барбекюшнице, чье очаровательное название сейчас мне на ум не приходит. Он ел недожаренную курицу и сдерживался, чтобы не чихнуть. Он был с женщиной (определенно, шлюшкой), которая выглядела как анорексичка. Вокруг них стояли скучающие пидороватые бармены, а я заказала коктейль «Медленная удобная отвертка», чтобы их побеспокоить и подразнить.

«Это тот, что с ромом?» — просюсюкали они, а я в ответ прошепелявила «йес-с-с», потому что нельзя прошепелявить «ноу». Официантки, раскрыв рот, подходили к Тебе, бронзовокожему, как Бог, человеку с обложки «GQ», с зализанными назад волосами. Я слышала, как прозвучало твое имя — тебе звонили. Бэйтмен. Они неправильно его произнесли — Дэйтмен. Я сидела, окутанная полутьмой длинного гламурного бара и только что сообразила — и спокойно так восприняла, — что в прошлом семестре завалила три предмета из четырех. К сожалению, я забыла сдать, и вообще дописать, предварительные курсовые, до того как уехала в Аризону и отправилась в Гемптоны. А там был Ты. Последний раз я Тебя видела на Полуночном Завтраке; Ты запустил слипшимся блином в стол старшекурсников с театрального. Теперь Ты прикурил сигарету. Дать прикурить шлюшке Ты не запарился. Я последовала за Тобой к телефонной будке.