Правила секса - Эллис Брет Истон

Пол

Сижу один в кресле перед телевизором, пью пиво, заказанное в номер, смотрю музыкальные программы пятничного вечера. Начинается клип Huey Lewis and the News. Хьюи Льюис с растерянным видом заходит на вечеринку. Хьюи Льюис напоминает мне Шона. Еще Хьюи Льюис напоминает мне учителя физкультуры в девятом классе. А вот Шон на учителя физкультуры не похож. Ричард открывает дверь, он все еще во фраке, в котором был за ужином, и садится на кровать.

— Потерял солнечные очки, — только и говорит он.

Я продолжаю смотреть Хьюи Льюиса, который теперь не может уйти с вечеринки. Он держится за руку с какой-то глупышкой-блондинкой, и они не могут найти выход. Они продолжают открывать двери, и ни за одной из них нет выхода. За одной — поезд, который мчится на них со свистом, за другой — спрятавшийся вампир, но выхода нет ни за одной из них. Как символично.

— Кокс есть? — спрашивает Ричард.

Волна раздражения захлестывает меня, но я лишь крепче сжимаю бутылку «Хайнекена». И ничего не говорю.

— В «Саре Лоренс» кокса навалом, — говорит он.

Клип заканчивается, и начинается еще один, но это не клип, а реклама мыла, и я перевожу взгляд на Ричарда.

— Что происходит? — спрашивает он.

— Не знаю, — говорю я. — А что происходит?

— Со мной? — спрашивает он.

— Да уж наверно, — говорю я. — С кем еще, идиот?

— Я не знаю, — говорит Ричард. — Ходил прогуляться.

— Ходил прогуляться, — повторяю я.

— До бара, — вздыхает он.

— Удачно? — спрашиваю я.

— Был бы я здесь с тобой? — говорит он.

Его грубая попытка наехать, если это вообще был наезд, раздражает меня еще больше, чем если бы он выдал настоящую… что? крутую шутку?

— Ты пьян? — спрашиваю я, смутно надеясь, что да.

— Хотелось бы, — стонет он.

— Прям хотелось бы? — уточняю.

— Да. Очень, — снова стонет он, укладываясь на кровать.

— Ну и сценку ты закатил за ужином, — отмечаю я. Мы смотрим очередной клип или, может, очередной рекламный ролик, непонятно, а потом он говорит:

— Отъебись. Мне насрать.

Он помолчал, задумавшись, а потом спросил, глядя на стену между номерами:

— Они обе спят?

— Да, — киваю я.

— Я ходил в кино, — признается он.

— Мне плевать, — говорю я.

— Отстой, — говорит он.

Он поднимается и подходит к магнитофону, втыкает кассету; из динамиков раздается жесткий панк, и я в полном ужасе вскакиваю, а он, скорчив рожу, убавляет звук, затем начинает злорадно хихикать и присаживается в кресло рядом с моим.

— Что ты смотришь? — спрашивает он.

У него в руках каким-то сверхъестественным образом снова появилась бутылка «Джек Дэниелс», и он, открутив крышку, предлагает мне выпить. Я трясу головой и отталкиваю бутылку.

— Клипы, — говорю.

Он смотрит на меня, потом поднимается и пялится в окно; он совершенно неугомонный, всегда готов поебаться, от него исходит нервная энергия предвкушения.

— Вернулся, потому что пошел дождь.

Я слышу, как он прикуривает, чувствую запах дыма. Я закрываю глаза, облокачиваюсь на спинку кресла и вспоминаю дождливый день, когда мы с Шоном сидели в общем корпусе, оба с бодуна, с одной тарелкой купленных в буфете френч-фрайз на двоих, потому что на ланч мы опоздали. Мы всегда опаздывали на ланч. Всегда шел дождь.

— Помнишь выходные на Согатаке и Макинак-Айленде? — спрашивает он.

— Нет, не помню. Я только помню адские выходные на озере Виннебаго. На самом деле я никогда и не был на Макино-Айленде, — негромко говорю я.

— Макинак, — поправляет он.

— …но, — говорю я.

— С тобой непросто, Пол, — произносит он сладко.

— Пристрели меня.

— Ну, тогда ты помнишь, что Томасы тоже всегда приезжали? — спрашивает он. — Брэда Томаса помнишь? Красавец, но мегаупырь.

— Мегаупырь? — спрашиваю я. — Брэд? Брэд из Лэ-тина?

— Нет, Брэд из Фенвика, — говорит он.

— Я не помню Брэда Томаса, — говорю я, хотя учился в Фенвике с Брэд ом и Ричардом.

На самом деле я был влюблен в Брэда. Или это был Билл?

— Помнишь четвертое июля, когда мой отец сильно напоил тебя, меня и Кирка на яхте и у моей матери случился припадок? Мы слушали лучшие сто хитов по радио, и кто-то выпал за борт, верно? — говорит он. — Помнишь?

— Четвертое июля? На яхте? — спрашиваю я.

Неожиданно мне становится интересно, где сегодня вечером мой отец, и меня слегка удивляет, что это не наводит на меня тоску, потому что я типа припоминаю отцовскую яхту, я помню, как мне ужасно хотелось увидеть Брэда голым, но не помню, падал ли кто-нибудь за борт, и я слишком устал, чтобы даже приблизиться к Ричарду, поэтому откидываюсь в кресле и говорю ему: