Есть! - Матвеева Анна

У нас же мчалась к финалу – летела на всех парах! – музыкальная трагедия. Сколько ни мечтала арфистка назвать своего сына и отпрыска Марины Карачаевой сводными братьями – на самом деле к Павлуше прекрасный виолончелист Блудов никакого отношения не имел. Берта даже маман не призналась, от кого забеременела, и та в конце концов, отскрипев положенное, сдалась, признав за «плодом великой страсти» право на существование. Берта никому не рассказала, кто был на самом деле отцом Павлуши, и мы не станем нарушать ее тайну. Как бы мы ни относились к нашей – ныне весьма преклонного возраста и сквернейшего характера – арфистке. (И царское отчество Николаевич ничего не подскажет – героев с именем Николай у нас нет).

Марина Дмитриевна долгое время считала, что Павлуша и Юрик – братья-погодки, и, как гаремная жена, высматривала у чужого дитяти врожденные грехи и недостатки. К несчастью Марины Дмитриевны, Павлуша с детства был чудо-мальчик, придираться к которому становилось труднее год от года. За глаза, впрочем, Марина Дмитриевна все равно называла Бертиного сына исключительно Павликом Морозовым, однако на людей современных ее злобные аллюзии по причине коллективного исторического склероза впечатления не производили. Юрик же прилип к Павлуше, как жвачка к волосам. Кстати, однажды он действительно засадил себе в шевелюру здоровенный шмат бабл-гама, и Марине Дмитриевне пришлось отстригать канцелярскими ножницами прядь за прядью. Юрик даже в школу согласился идти на год позже, почти восьми лет, лишь бы учиться в одном классе с Павлушей.

Вскоре Марина Дмитриевна окончательно убедилась в том, что сын ее не желает становиться Гагариным в высоком, космическом смысле этого имени, а предпочитает ступать по протоптанным первопроходцем Павликом следам. В третьем классе Дворянцев решил стать отличником, и Юрик немедленно взялся за учебу, сопел и почесывался над книгами, хотя на улице звенела теплая осень детских голосов. Павлуша начал учить немецкий язык, и Юрик попросил у мамы найти ему дойче репетиторшу. Павлуша влюбился в Еленочку Нестерову, и Юрик женился на ней, когда с Павлушей у них все расстроилось, – потому что не верил, будто у них все расстроилось окончательно. Пожалуй, лишь женитьба и рождение девочки Лизы стали отличием Юрикова пути от той дороги, которой следовал Павлик.

С Бертой – оплывшей с годами и теперь соперничающей габаритами со своей арфой – Марина Дмитриевна встречалась иногда на родительских собраниях, где все учителя искренне хвалили Павлушу и поневоле вынуждены были отдавать должное Юрику. Дамы кивали друг другу, усаживались в разных концах класса и вперивались глазами в училку.

Карьерный взлет Павлуши Дворянцева начался в тот день, когда он завязал с филологией – Марина Дмитриевна узнала, что он ушел из университета, от своей подруги, преподавательницы. Юрик быстро нагнал друга: деньги легко шли к нему и охотно оседали в карманах.

Честно говоря, Марине Дмитриевне не за что было ненавидеть Павлушу: сын перенимал от него только самое лучшее.

Маман Дворянцева умерла в глубоченной старости; толстая Берта в охотку давала уроки музыки, а Марина Дмитриевна проводила дни в путешествиях и прочих удовольствиях, недоступных в ее нищей юности. Особенно полюбилась Марине Италия.

Однажды в Модене бывшая кларнетисточка познакомилась с внимательной русской девушкой, которая обслуживала ее в ресторане, – подрабатывала в свободное от учебы время. Девушку звали Катя, она училась на повара. Катя так внимательно слушала Марину Дмитриевну, что та растаяла и рассказала девушке о сыне Юрике. Он тоже, с гордостью говорила Марина Дмитриевна, работает в гастрономической области, если вы захотите, я вас познакомлю! Катя прикладывала ладонь к груди и трогательно моргала. Конечно, она хочет! Очень хочет!

В тот день Марина Дмитриевна рассказывала о Юрике с особенным наслаждением, упиваясь тем, что ей не нужно упоминать про Павлушу Дворянцева. Она говорила о сыне так, словно он сам всего добился.

Катя слушала милую русскую даму и подливала ей в бокал животворное итальянское вино. «Сей белла квандо вуой…» – пел в магнитофоне вечно страстный Челентано, и Марина Дмитриевна чувствовала себя абсолютно счастливой.