Узелки - Соломатина Татьяна Юрьевна

— Леся! Позови Олега к телефону! — радостно скажете вы пару лет спустя.

— А, это ты? Привет! — пресным голосом скажет женщина-план. Таким пресным, как будто это не она пару лет назад восхищалась вами, говорила, что если бы не вы, то Олежке было бы так грустно и одиноко. — Он в командировке.

— У него что, изменился мобильный? — всё ещё жизнерадостно уточните вы, глупец/глупышка, помнящие тот, прошлый, её тон.

— Да, — ответит она. И со значением замолчит.

И вам почему-то совсем расхочется знать его новый мобильный. Вы будете уговаривать себя, что надо бы уточнить, надо бы снова перезвонить да и спросить, к чертям собачьим, что здесь такого? Но что-то всё время будет вам мешать. Знаете что? Не глупые эмоции и не человеческая склонность к обидам. Всего лишь её, женщины-плана, план. В её плане не записано, что у вас должен быть новый мобильный Олега (Васи, Пети, Николая Ивановича).

IV. Девочка-перестарок

Не путайте девочку-перестарка с «женщиной — вечным ребёнком». Потому как именно девочка. Именно перестарок.

Ей, как правило, сильно за тридцать. Но она всё ещё похожа на Анджелину Джоли без грима и фотошопа. Внешне. Только у Анджелины Джоли работа такая, а у девочки-перестарка — состояние души. Когда-то в детстве или в юности она сказала сладко-тягуче:

— У-у-у-у, ха-а-чу-у-у-у…

И ей дали. Куклу. Конфетку. Хомячка. Шубу. Машину. Квартиру.

И она решила, что эта формула — магическая. И, несмотря на всю последующую отрицающую это жизнь, так и не поверила, что в её случае эта магия не работает. Потому что в случае Анджелины Джоли (ну ладно-ладно, вставьте другую, ту, что вам по нраву, или, напротив, не по нраву) работает именно Анджелина Джоли. Причём не просто работает, а вламывает, как трактор «Беларусь».

Девочка-перестарок вламывать не хочет. Даже работать не желает. Ну, то есть вообще-то желает — она полна прожектов. Но вот конкретно сейчас не хочет. Потому что она талантлива, хороша собой, а такие, по её мнению, конкретно сейчас не должны работать. Только потом. В тех будущих прожектах. В свете прожекторов. Или в каком-нибудь менее ослепительном, но не менее престижном сиянии. Бог с ним с сиянием — в мерцании. В мерцании даже лучше. Не в лоточницы же ей подаваться и не полы в подъездах намывать?! Поэтому девочка-перестарок пишет стихи. Или роман. Или рисует что-нибудь чем-нибудь (см. самцов подвида ПТ из главы третьей). А также немножко танцует, немножко фотографирует, немножко выпиливает лобзиком и ещё чуть-чуть варит «эксклюзивное» мыло.

Кстати, очень любит фотографироваться в элегантных позах, чтобы как в журналах. И если уж нет дома и интерьера (а у девочек-перестарков своего, увы, нет), а только съёмная однушка или старенькие мама-папа, то на стройках, крышах и в студиях у знакомых художников-фотографов и на квартирниках у поэтов-писателей-музыкантов.

У девочки-перестарка много подруг. Огромное количество. Одна сменяет другую, другая — третью. А если и существуют одномоментно, то её любимое занятие — стравливать подруг между собой. Она не знает, зачем это делает. Наверное, потому что в кино и в книгах — интриги и страсти, а в жизни — полный упс. В жизни надо работать. Но не хочется. Поэтому работающие подруги периодически подкидывают ей разовый труд, денег на телефон, на Интернет и на кофе с пирожными, а то и мужика по наследству, потому что девочка-перестарок всё равно его уже трахнула.

Девочка-перестарок интеллектуалка, любит животных, завидует всему живому, всем живым недовольна и хорошо одевается. Хорошо, но нелепо. Потому что никак не может поверить в то, что уже не девочка. Никак не может принять тот факт, что уже перестарок. И не осознает: то, что в восемнадцать—двадцать — прекрасно, под сорок уже смешно даже на самой идеальной фигуре. Особенно в метро или на залитой солнцем улице мегаполиса.

Если вы ненароком окажетесь в одной компании с девочкой-перестарком и при вас будет спутник мужского пола чуть красивее обезьяны, ростом чуть выше гнома и фигурой чуть краше узника концлагеря, можете не сомневаться, она начнёт кокетничать. Ей будет казаться, что тонко. Как изящная соринка в томном солнечном лучике его мутных от алкоголя глаз. Всех остальных завалит брёвнами дешёвого вокзального блядства, но все вежливо будут не замечать этих завалов и не будут использовать багры, потому как девочка-перестарок ранима. Вы же все — взрослые интеллигентные люди и не обижаете девочек. Даже если они перестарки.