Есть! - Матвеева Анна

Хозяйка квартиры, с ее мясистыми балконами, оказалась совсем неплохим человеком и, убедившись в Аллочкиной всесторонней чистоплотности (она великолепно драила квартиру, но даже не помышляла о том, чтобы отдраить заодно и балконного мужа – полненького депутата с чудным именем Эрик Горликов), догадалась наконец, какое ей досталось сокровище! Подружки Балконши только успевали увольнять прислугу. У Таньки домработница пришла однажды пьяной с раннего утра, да еще и с собой, видно, принесла и догонялась втихушку, пока Танька не унюхала подозрительное амбре. У Лизки няня оставила пятилетнюю Еву на детской площадке и закрылась в хозяйской спальне с мужиком. У Маринки… да что перечислять! Сами знаете, как сложно найти в наше время приличную няню и надежную домработницу – как сказала одна умная девушка, гораздо проще обзавестись новым мужем! А Балконше сокровище досталось практически даром – она не переплачивала Аллочке и поначалу не переживала о том, что домработница от нее убежит.

Больше всего в процессе работы Аллочку поражало вот что. Откуда в чистом доме при регулярной и старательной уборке берется столько грязи? И почему хозяйкины длинные волосы устилают равномерным ковром всю их немаленькую квартиру? Темные длинные волосины встречались и на кухне, и в ванной, и даже на лоджии, куда Балконша выходила совсем редко. Можно подумать, что хозяйка линяет – но нет, с гривой у нее было все в полном порядке, и она этим явно гордилась.

Однажды она вернулась после очередной поездки в Париж – они ездили туда с Лизкой и Танькой за тряпками – и подарила Аллочке шампунь для стареющих волос : Аллочка вспыхнула и забросила подарок подальше. Его откопала дотошная сестрень и провела полевые исследования моющего средства. Шампунь оказался отменным – сестрень так распушилась после него, что можно было идти на улицу без шапки, но Аллочке все равно было обидно. И еще ей было обидно за Париж. Разве можно ездить туда за шампунями и тряпками?

Аллочка была влюблена в Париж, как в мужчину, – но никогда не думала всерьез о том, что у этой любви есть хотя бы крошечный шанс стать счастливой. Та жизнь – с Парижами, с шоколадными обертываниями в салонах красоты, с ботильонами за пятьсот долларов – проходила далеко от Аллочки, настолько далеко, что она и не задумывалась о том, что имеет право туда заглядывать. Вот заглядывать в стульчак и хозяйскую кровать она имела полное право – и так привыкла следить за чистотой, что и у себя дома внезапной тигрицей кидалась на всяческий непорядок.

– Смотри, у тебя приход! – веселилась сестрень Анька, когда Аллочку в очередной раз скрутила на месте нервная судорога и она прервала обед, заметив на полу липкое пятнышко и кинувшись к нему, как грибник к боровику.

Такое повторялось регулярно: даже лежа в ванне, Аллочка углядывала вдруг непротертый кусок панели или чудом сохранившийся островок грязи на полу – и тут же вылезала с хлюпаньем из теплой душистой воды, принимаясь за работу. Однажды она яростно бросилась с тряпкой на солнечные полосы света, изрисовавшие лакированный хозяйский шкафчик, и далеко не сразу разобралась, почему они не отмываются.

А еще Аллочке ужасно хотелось вымыть, вычистить весь дом разом и… запретить пользоваться комнатами, покрыть чехлами мебель. Главное – не видеть, как все вновь упрямо покрывается жиром, грязью и пылью.

Приготовленную еду Аллочка жалела меньше – когда ее великолепный борщ исчезал за два дня вместо запланированных четырех, она ликовала. Хозяин квартиры, депутат Горликов, мурлыкал над ее блюдами, будто кошка над голубем, и часто заглядывал в кухню задолго до окончания готовки:

– Аллочка, ну так что там сегодня у нас?

Балконша, та предпочитала легкую диетическую кухню – во всяком случае, именно такими словами выражались ежедневные гастрономические грезы. И днем, молодца такая, она держалась изо всех сил – обходила кухню стороной и мазалась дорогой помадой, чтобы жаль было съесть во время еды. А ночью у Балконши истощались силы, она являлась на кухню, словно тень Дария, и пожирала остывшие Аллочкины деликатесы, как Сатурн своих детей.