Есть! - Матвеева Анна

Аллочка приходила в маленький отель только для того, чтобы переночевать, – и всегда оставляла горничной чаевые. Она знала, что будет приезжать в Париж еще много раз – возможно, каждый год. Она вправе – в конце концов ей не на кого сейчас тратить деньги, а сестрень может в кои-то веки сама позаботиться о себе и своем чаде. Чаду, впрочем, Аллочка купила французский подарок – плюшевого толстого Обеликса в полосатых штанах и с лицом Жерара Депардье. Она покупала его и думала, какая громадная разница между пухлым Депардье-Обеликсом и тем Депардье, что пакостил, тонкий и прекрасный, в «Вальсирующих». Такая же разница, как между Аллочкой-домработницей и парижской Аллочкой – обе носили тоненькие перчатки, но у одной они были резиновыми, а у другой – лайковыми.

Так хорошо было Аллочке в Париже, что домой возвращаться расхотелось совершенно – а ведь дома ее все очень ждали.

Депутат Горликов ждал испуганно, мучаясь вопросом: правильно ли он сделал или все же погорячился?

Сестрень ждала Аллочку, заготовив ушат ядовитых словечек.

Племянник ждал Аллочку искренне и страстно, как все зашуганные дети.

А что касается Натальи Горликовой с ее балконами, она ждала Аллочку исступленно, как периода зимних распродаж, и даже поделилась своими странными чувствами к домработнице с модным психотерапевтом Денисом Мертвецовым.

– Откровенничали? – улыбнулся модный врач в ответ на горликовскую исповедь. – Дружили? Подарочки дарили?

– Да нет, кажется, – заволновалась Горликова и начала копаться в памяти судорожно, будто в косметичке. За этим занятием она не заметила, как неприязненно косился Денис Григорьевич на ее знаменитые балконы, обтянутые сегодня бархатными брючками. – Ну, то есть я ей, конечно, дарю иногда что-то по мелочи, но ничего серьезного. И никакой дружбы, о чем вы?

– Молодец, – сказал Денис Мертвецов. – С домашними помощниками – никакой дружбы. Никаких отношений, кроме сугубо деловых.

Наталья нервно облизала губы.

– Тогда почему же я без нее так скучаю?

– Потому что она очень хороший работник.

Аллочка же, к несчастью запаршивевших Горликовых, вообще о них не думала – у нее был Париж, и единственное, чего ей хотелось, это чтобы он был с ней всегда.

В последний парижский вечер Аллочка решилась – и открыла двери русского ресторана на улице с многообещающим названием «Дарю». Там было пусто, время ужина не настало, и хозяин расслаблялся в компании слегка клюкнувшего типа: на столе перед ними дымились тарелки с борщом. Аллочка потянула носом и сразу поняла: борщ сварен в нарушение всяческих канонов.

– У нас закрыто, – сказал хозяин, скользнув, впрочем, взглядом по худенькой фигурке гостьи.

– И еще у вас борщ неправильный, – отозвалась Аллочка, так что клюкнувший тип развернулся к ней полным корпусом:

– А вы можете сварить правильный?

…Гостя звали Павел Николаевич Дворянцев, для своих – П.Н. Отведав Аллочкиного борща, он крякнул, свистнул и потребовал налить еще тарелку.

Подперев щеку ладонью, будто крестьянская девушка, Аллочка смотрела, как П.Н. задумчиво ест борщ, осмысляя каждый глоток.

– Борщ не так прост, как кажется, – изрек наконец П.Н., вытирая губы салфеткой. – Многие ломаются именно на борще.

– Павлик, не обобщай, – раздраженно сказал хозяин.

Балконша и Горликов так и не дождались свою Аллочку. Каждый отреагировал в соответствии с собственным темпераментом – Наталья собственноручно выбросила Аллочкины тапки в мусорный контейнер и заказала в агентстве новую домработницу (она, как и следовало ожидать, пришла пьяной уже через месяц, но нас с вами эта история не касается).

А Горликов заказал благодарственный молебен в церкви и завел постоянную любовницу по имени Анжела – очень худенькую и светлую, как мир в душе.