Узелки - Соломатина Татьяна Юрьевна

Впрочем, я забегаю вперёд. Туда — где меня, журналиста Юрия Васильева, ещё нет. Туда, где случись такое не на самом деле, а как тема, отданная в разработку параллельно нескольким писателям, то в сухом остатке получится примерно одно и то же плюс/минус стиль изложения и талант. Все, кто мало-мальски обладает логическим мышлением и если не минимальными знаниями, то хотя бы доступом к оным, создадут логическую модель того, что произойдёт, паче чаяния, в заданной теме «Нефть закончилась на планете». Пессимисты в оговорённом договором количестве авторских листов построят мрачное апокалиптическое будущее с предшествующей абсолютному хаосу неразберихой из-за стопора всех видов производства. Оптимисты быстренько засадят в лабораторию какого-нибудь очередного Доктора Добро и создадут альтернативные виды энергии и красителей, идентичных натуральным, спасающих планету от дефицита красивой колбасы, качественных любрикантов и дешёвых китайских погремушек. А то и полетят на обетованную землю гуманоидов, накормят их борщом, и те, познав магию сочетания горячей свинины, квашеной капусты и ледяной водки, в благодарность одарят землян сакральным секретом производства горючего для самолётов из мыслеформ (или из той же капусты — почему нет?!) Скептики-юмористы и циники-сатирики щедрыми мазками напишут полотно «Кысь в периоде» или будут проливать на планету нефтяной дождь строго по вторникам и четвергам. И, что самое забавное, всё написанное будет иметь право на существование. «Что на земле, то и на небесах». Если вы о чём-то думаете, это уже существует, тут накормленные и напоенные гуманоиды правы. Как оказался прав Жюль Верн со своими наивными, но весьма точными прогнозами в двенадцати томах 1957 года издания, прочитанных мною между седьмым и восьмым классом на чердаке снятого родителями на лето домика в уездном городке на Волге. Как, весьма вероятно, рано или поздно окажется прав Брэдбери, Азимов и даже Хайнлайн, тьфу-тьфу-тьфу на последнего. Но вся конкретная моя, журналиста с русским именем (и не менее русской фамилией), жизнь разрушилась и состоялась уже как жизнь человека лишь потому, что внезапная пропажа нефти в планетарных масштабах случилась на самом деле.

Так что оставим прогнозы — аналитические и фантастические — общественному бессознательному и вернёмся к моей личной истории после небольшого экскурса в физику лирики.

Знаете, что такое инертность? Ну, конечно, знаете. Вы довольно часто повторяли это слово. Как и я повторял. Поэтому знаете, что «инертность» или, если угодно, — «инерция», в переводе с латыни означает «бездеятельность». Это внутреннее свойство всех тел, количественной мерой которых является масса. Чем больше масса тела, тем более оно инертно, то есть тем меньшее ускорение оно получает при действии на него данной силы и, следовательно, тем медленнее изменяет свою скорость.

И закон этот, позвольте заметить, применим не только тогда, когда вы с хмельными подельщиками пытаетесь вытолкать гружённый до потолка пивом BMW из метрового сугроба. Он применим и на этапе выбора машины (ох, как теперь без них?!), и на этапе покупки пива-водки (все же пьют!), и на этапе выбора друзей (друзей не выбирают!), и… инертность, инертность, инертность.

Это сквозной вселенский закон. Запросто дробящий валуны антиматерии и ворочающий социальными глыбами в рамках одной небольшой планетки.

Я же, журналист Юрий Васильев, — маленькая составляющая такой глыбы. Молекула. У меня, несмотря на имя и фамилию, не было имени и фамилии. У меня, несмотря на мысли, не было мыслей собственных никогда позже детства. Я был продуктом социального общества, и я же являлся тем, кто социальное общество продуцировал. Я думал как член социального общества. Я поступал как член социального общества. Я был инертен как это огромное неповоротливое социальное общество, включающее в себя массу всех шестерёнок, хорошо смазанных очищенным перегнанным ректифицированным сознанием. И даже такое сильное одномоментное воздействие было неспособно до поры до времени заставить эту махину изменить скорость ментальных и, что важнее, духовных процессов.

К чему это я, теперь уже просто Юрий Васильев? Сейчас объясню.

«И посредине этого разгула», то есть во время телевизионных, радио- и печатных излияний глав государств на предмет этого глобального планетарного плевка, вызывает меня главред и говорит: