Личный убийца - Приходько Олег Игоревич

— Евгений Викторович… Я хотел спросить, вы сейчас все же ищете Нину? Или ее труп?

Он ответил не сразу, в узком месте дороги пришлось свернуть на пригорок и пропустить грузовик.

— Иными словами, я знаю, что вашей племянницы нет в живых, но создаю видимость активного поиска, чтобы вытянуть из богатой клиентки деньги? Это вы хотите спросить?

— Нет, ну что вы! — замахал руками Введенский и стал усердно протирать платком снятые очки, что позволяло спрятать глаза. — Я вовсе так не думал, мне бы даже в голову…

— Не стоит оправдываться, Петр Андреевич. Пока ни я, ни кто-либо другой не сможет ответить на этот вопрос. О том, где Нина и что с ней, знают только ее похитители. Или убийцы, между нами, мужиками, говоря. Вот их-то я и ищу.

— Спасибо.

— Не за что. — Женька подрулил к дому Введенских, остановился: — Вы по-прежнему считаете сегодняшний день пропавшим?

— Во всяком случае, не самым продуктивным.

— Зря. Мне стала понятна последовательность версий, которые предстоит отрабатывать в ближайшее время, а на это порой уходят месяцы.

— Одну из них я, кажется, знаю, — ответив на прощальное рукопожатие, с вымученной улыбкой сказал Введенский. — Полагаете, этот фотограф Неледин передал пленку сообщникам в непроявленном виде где-то поблизости?

Женьки посмотрел на него с уважением.

— Я так не полагаю, но проверить эту версию, безусловно, придется. Жду вашего звонка завтра. Телефон агентства вы знаете.

Введенский вышел из машины и, перед тем, как захлопнуть дверцу, искренне сказал:

— Рад был с вами познакомиться, Евгений. — Потом погладил Шерифа по голове: — И с тобой тоже, друг.

ГЛАВА 27

Аден чувствовал, как ломается измученный бессонницей организм: клонило в дрему под шелест шин и урчание мотора, монотонный пейзаж по обе стороны Рублевского шоссе казался блеклым, да и весь мир — сонным, застывшим, серым, как существование миллионов сограждан. Если бы не борьба за власть в «верхах», которую обсасывали СМИ, жизнь и вовсе бы остановилась.

Через три дня Аден должен был встречаться с самим Координатором, но решительно не мог предположить, что сулит ему эта встреча. В целом дела Синдиката шли в гору. То обстоятельство, что Синдикату удалось влиться в политическую партию «Власть и порядок», возглавляемую самонадеянным и недалеким депутатом Костромским, было обоюдовыгодным: партия получала от Синдиката мощную финансовую поддержку. Синдикат — возможность проведения своих людей во властные круги.

На восьмидесятом километре Гюрза, сидевший за рулем, резко свернул на шоссе вправо, Аден ткнулся в плечо сидевшего рядом Черепа и очнулся от дремы.

— Ты что, поворот прозевал? — мрачно упрекнул телохранителя.

Тот промолчал. Едва ли, конечно, он прозевал поворот — лихачил, упиваясь скоростью и своим мастерством вождения.

Только что Адену позвонил Мамонт. Горчак отдал распоряжение перевести деньги Абу Чарджаху. Турка контролировал Грэм Напрасников, вылетевший в Кейптаун; он же должен был проследить за отправкой оружия.

Глуховец, инспектировавший региональные отделения Синдиката, сообщал: на местах сколочены крепкие организации, все сколько-нибудь значимые воротилы провинциального бизнеса под контролем выпускников школы, внедренных к ним в охрану. Оружие распределено в тайниках, на загородных базах проводятся регулярные тренировки. Оставалось произвести замену в партийном руководстве: Костромской свою роль отыграл. Аден предполагал, что именно для этого Координатор назначил встречу.

Последние события выдали крайнюю нервозность Президента. Все эти замены правительства, перетасовки в силовых структурах, уступки в политике под нажимом мусульманского Востока и НАТО говорили о приближении часа «Ч». Схватка предстояла здесь, в Москве. В России же на сегодняшний день никто не был готов к предстоящим событиям настолько, чтобы обойтись без «кровавого и беспощадного». Никто, кроме Синдиката.

«Все будет хорошо, — утешал себя Аден, потерявший покой и сон из-за мелких и в целом не способных повлиять на ход событий накладок. Просто придется сдвинуть сроки и заменить несколько отработанных фигур».

Но покой и сон не возвращались: каждое утро Аден со страхом просматривал газеты — не всплыли ли снимки, сделанные невесть как оказавшимся в белощаповском лесу фотографом. Снимков не было, как не было и материалов с дискеты Коренева. И от того, что этот компромат канул в неизвестность, он превращался в сознании Адена в бомбу замедленного действия.