Наперегонки со смертью - Гладкий Виталий Дмитриевич

– Не петушись, дружок. Экий ты шустрый. – Можаев ловко скрыл обеспокоенность, навеянную моим монологом. – Твои слова против железных фактов – ничто, пыль.

Согласись.

– Согласен. А вот тут вам и карты в руки. Много ли ума нужно, чтобы упрятать за решетку невинного и не имеющего никаких связей человека?

– Ну, во-первых, потерпевшая в живых осталась чудом. Она сумела вырваться из рук бандита и выскочить из квартиры. К счастью, он не смог ее догнать, так как в этот момент надевал брюки. Не так ли? – Капитан пронзил меня своим острым взглядом насквозь.

– Не ловите меня на мякине. Я не армянское радио, которому задали почти такой же вопрос: может ли мужик изнасиловать женщину на бегу? Помните, какой был ответ? Не может, потому что бежать с поднятой юбкой гораздо легче, нежели со спущенными штанами. Все объяснения этой двуличной особы шиты белыми нитками. Конечно, если не быть предвзятым. Давайте свое "во-вторых".

– Не хочу казаться примитивным, потому и не напоминаю, что здесь вопросы имеем право задавать только мы с коллегой. – Он кивком головы указал на молчаливого мужика в штатском; кто он такой, черт бы его побрал!? его присутствие меня нервирует. – Однако, я готов немного подискутировать. Тем более, что тема дискуссии не идет вразрез с основным руслом расследования.

– Я рад, – не удержался я от замечания. – Возможно, вы все-таки поймете, что я похож на убийцу точно в такой же мере, как белобрысый русак на китайца с длинной черной косой.

– Итак, второе. Я, конечно, не хочу умалять твои, пока неизвестны мне, достоинства, но, если судить по должности, которую ты занимаешь на заводе "Алмаз", то какой идиот и с какими дурацкими целями начнет комбинацию с подставкой? Кому нужен простой экспедитор, живущий в городе без года неделю? Ты что, босс местной мафии? Или прячущийся от правосудия подпольный миллионер? То-то, дружок. Твоя версия – лабуда.

Он все-таки нащупал самое слабое звено в моей обороне. И впрямь – кому я нужен? Ан, нет, на поверку получилось, что я оказался гвоздем программы. Вот только непонятно какой именно. А ведь капитан пока не знает и десятой доли моих похождений. То ли еще будет…

– Значит, она отрицает, что знала меня раньше? – спросил я, намеренно уводя разговор в несколько иное русло.

– Да. Отрицает. И я уверен, что говорит правду. – Можаев посмотрел на меня критическим взглядом и саркастически ухмыльнулся.

Интересно, неужто он мыслит себя красавчиком? А меня – уродом по имени Квазимодо?

Ну, блин, и петрушка… Я как-то не задумывался в чем состоит мужская красота и всегда считал себя вполне обычным, даже где-то стандартным представителем сильной половины человечества. Не лучше, но и не хуже других. Однако, я никогда не страдал и комплексом неполноценности, а потому кадрил телок, невзирая на все их прелести, что называется, с листа – походя. Бывали, конечно, случаи, когда у меня получался облом, но это не значило, что мне отказывали только записные красавицы. Скорее, наоборот, – отлуп устраивали самые обычные девчонки, которые ни в коей мере не уступали по своим душевным и иным качествам более смазливым подружкам.

– У меня есть свидетели, которые подтвердят факт моего знакомства в кафе с этой дамой за две недели до убийства, – сказал я, чеканя слова.

– Неужели? – Мне показалось, что Можаев несколько потускнел; как же, его версия начинает давать трещины…

– Запишите их имена и фамилии, а также номера рабочих телефонов. Это мои сотрудники.

Я имел ввиду Пал Семеныча и Кокошкину, которые были со мною в кафе тем злосчастным вечером, когда меня закадрила белокурая бестия. К сожалению, определить Севу Лычкова в свидетели я никак не мог – он до сих пор не объявился и даже не сообщил мне свои координаты.

Капитан записал. Не очень охотно. Да, мент, финал моего дела пока еще в очень густом тумане. И тебе придется не просто работать, а пахать. Потому что я буду драться за свою жизнь и свободу до последнего…

Глава 26. ДОПРОС

Допрос – штука тонкая. Можаев то насиловал меня (фигурально выражаясь) словно Бобик соседскую Жучку, выворачивая даже мои внутренности, то лизал как леденец на палочке, снимая языком тонкие, тающие во рту, слои, чтобы довести его до полной прозрачности.

Он был очень даже неглупым мужиком. Но своеобразным. Если бы сотрудники музея восковых фигур мадам Тюссо искали натурщика для создания в материале собирательного образа российского сыщика, то капитан Можаев был бы в самый раз. Как по внешним, так и по внутренним данным. Эдакая гремучая смесь ментовской морды, хама и циника с удивительно тонкой, чувствительной натурой, которой не чуждо прекрасное, возвышенное, и которой присущи даже такие высокие материи как человеколюбие и сострадательность. Удивительный тип. А для меня очень опасный… -… Расскажите, каким образом?.. – нудил Можаев одно и то же битый час.