Наперегонки со смертью - Гладкий Виталий Дмитриевич

– Конечно помогу, – ответила она просто, будто мы уже обо всем договорились заранее.

Между нами вдруг появилась незримая связь, и мне показалось, что я могу читать ее мысли. Собрав оставшиеся фишки, мы пошли рука об руку к кассе, чтобы получить мой выигрыш. Мы шли молча – нам слова уже были не нужны.

МИНИСТЕРСТВО ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ. ПОСОЛЬСТВО В ВЕНЕ. СПЕЦСВЯЗЬ.

СРОЧНО. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. ИЗ ДОКЛАДНОЙ ЗАПИСКИ СЛУЖБЫ

БЕЗОПАСНОСТИ ПОСОЛЬСТВА. "…В пакете, который пришел вместе с почтой, находился замшевый мешочек с крупными бриллиантами в количестве семнадцати штук.

Там же была и записка, подписанная Смоляновым (копия прилагается). Считаем, что информация, изложенная в записке, может заинтересовать Главное управление по борьбе с организованной преступностью".

ГЛАВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ ПО БОРЬБЕ С ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОСТЬЮ -

ФЕДЕРАЛЬНОЙ СЛУЖБЕ БЕЗОПАСНОСТИ. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. На ваш запрос высылаем материалы по Смолянову, полученные из Австрии. Также сообщаем, что бриллианты, которые он по почте отправил в венское посольство, огранены в России и по химическому составу идентичны драгоценным камням, добываемым в Якутии. Заключение экспертов и перечень приисков, где могло быть добыто алмазное сырье, прилагаются.

Глава 16. ПЕТЛЯ ЗАТЯГИВАЕТСЯ

Ах, какая это была ночь! Все смешалось в сплошном безумии, которое продолжалось до самого рассвета. Нет, я точно сошел с ума. А иначе как можно объяснить тот совершенно невероятный пыл, ту страсть, что разогревали меня словно атомный котел. Мне казалось, что вернулись мои шестнадцать и я обнимаю тоненькую как лозинка девочку, которую вижу в своих снах до сих пор. Тогда любовь лишь коснулась меня своим мягким пушистым крылом, чтобы сбросить под железные копыта судьбы. С той поры все мои чувства сжались до размера микроскопически маленького шарика и спрятались в карман, по живому пришитый к сердцу и наглухо застегнутый на "молнию". Большое и светлое чувство скатилось до уровня примитивного секса, когда разнополые индивидуумы исполняют данные природой функции, чтобы наладить правильный гормональный обмен веществ.

У меня было много женщин. Вернее – относительно много. Смотря на кого равняться. По крайней мере, женской лаской я не был обделен. И никогда не стоял в очереди к какойнибудь крале, которая цены не могла себе составить. Это удел легко ранимых, очень мнительных и быстро поддающихся внушению натур. А моя рана давно затянулась и мне абсолютно не хотелось снова разбередить ее до крови.

Ее звали Юлия. Это было то немногое, что она мне сказала. Мы ехали в такси на заднем сидении, держались за руки – и молчали. Однако молчание не было тягостным, скорее наоборот. Оно говорило нам больше всяких слов. Мне кажется мы просто боялись развеять словами ощущение полного слияния душ. Проза обыденной речи не могла передать всю поэзию нашего состояния. Не знаю как она, а я каждой частичкой своего тела ликовал, упивался ее близостью и тем, что нам предстоит…

Она привела меня на квартиру своей подруги. Я почему-то совершенно не удивился, что там никого не было. На ходу срывая друг с друга одежды, мы кое-как добрались до спальни и бросились друг другу в объятья с такой страстью, будто были влюблены с давних пор и не виделись целую вечность. Я совершенно не помню, что говорил и почти не слышал ее слов. Это был какой-то бред, сумасшествие, продолжающееся бесконечно.

Мы поднимались на заоблачную вершину сладострастия, затем падали в бездонную пропасть, чтобы спустя короткий промежуток времени снова повторить безумное восхождение на новый пик. Когда начало светать, мне захотелось остановить солнце – чтобы эта ночь длилась вечно.

Ни она, ни я не спрашивали о нашем семейном положении. И мне, и ей на это было наплевать. Мы просто любили друг друга – словно два истомленных жаждой путника, которым безразлично происхождение колодца с чистой холодной водой посреди пустыни.

Мы черпали ее горстями и безмерно радовались каждой капле.

Мы расстались возле стоянки такси. Она попросила меня не провожать ее до дома. Но самое странное – и мне, и ей хотелось, чтобы это было наше первое и последнее свидание.

Об этом никто из нас не сказал ни слова, однако щемящее чувство безысходности уже поразило нас словно раковая опухоль и сжирало прямо на глазах. И я знал, почему. Мы просто боялись, что в следующий раз наш совершенно фантастический душевный порыв превратится в элементарный пошленький адюльтер.