Вечное сердце - Михайлова Евгения

Александр рванулся к ней, встал на колени, сжал крепко ее руки.

– Валя, мне не нравится то, что ты говоришь. Я боюсь за тебя. Давай подумаем, как тебе из этого провала выбраться. Может, попить какое-то лекарство, к врачу сходить.

– Не понимаю: чего ты боишься?

– Ты все понимаешь. И я кожей чувствую, что ты над пропастью стоишь… Шевельнешься – и полетишь…

– Это хорошо – шевельнуться и улететь за Маришкой, да? Только, Саша, ты не должен так обо мне думать. Я тебя не предам. Я девочку свою не оставлю вот так… Конечно, все правду говорят, ее не вернуть. Но дождаться, пока их поймают… Я этого хочу. Хотя легче не дожидаться. А ты хочешь?

– Не знаю, – подавленно ответил он. – Это будет ужасно в любом случае. Но мы не остановимся. Ты права. Только… что потом, Валя?

– Сядь рядом, – она притянула его к себе и горячо зашептала прямо в его осунувшееся лицо. – Саша, я хочу убить этих людей, когда их найдут. Ты мне поможешь?

– Час от часу не легче, – он крепко прижал ее к себе. – Бедная ты моя, бедная. Мне тебя так жалко, что я даже не знаю, как тебя спасти…

…Он не выпускал ее руки с того момента, когда они вышли из машины на кладбище. У них сейчас было одно сердце на двоих, и общая кровь текла больно по их венам. Марину отпевали, везли к ее первому и последнему собственному клочку на земле… Когда ее опускали в могилу, умер Валин крик. Виктор, художник, со своими помощниками сразу рассыпали по холму приготовленные корзины белых роз. Виктор прислонил к деревянному временному кресту огромный портрет Марины. Вале вдруг показалось все таким нереальным, безумным, красивым, что она даже улыбнулась белыми губами…

– Пусть они едут, – шепнула она мужу. – А мы тут побудем.

– Нет, – решительно ответил тот. – Ты не чувствуешь, сейчас сильный мороз, ты заболеешь… И потом, Валя, ты обещала. Давай все сделаем как полагается. Мы еще зайдем к Вите, ты посмотришь памятник.

– Да, конечно, я хочу посмотреть.

Их провели мимо множества черных, серых, темно-зеленых мраморных и гранитных памятников. И у Валентины перехватило дыхание: с белого мрамора на нее вдруг взглянула ее Марина – живыми глазами, с легкой улыбкой…

– Ой, – зазвенел Валин голос. – У нас не было такой фотографии! Саша, откуда это?

– Была, – Александр еще сильнее сжал руку жены. – Просто хорошо получилось на белом фоне. Витя – очень талантливый художник.

…С поминками ничего толком не вышло. Родственники немного посидели за столом, бабушки плакали, говорить все боялись, не знали, что сказать. Валентина никого не видела, она лихорадочно листала альбомы Маришки, на щеках появился лихорадочный румянец. Обращалась она только к мужу.

– Саша, – нетерпеливо говорила она, – я не могу найти ту фотографию. Я не могу найти вообще такую улыбку, как на памятнике. Марина улыбалась именно так. Это что-то невероятное, Саша. Когда мы туда поедем?

– Скоро, – устало сказал Александр. – Эта фотография осталась у Виктора. Мы ее возьмем. – Вы привезли ей что-нибудь успокоительное? – спросил он у родителей. – Я просил.

– Да, конечно, – сказала мать Валентины. – Вот. Дай ей сейчас две таблетки. Если не уснет через час, дай еще две. Мы поедем. До свидания, девочка моя, – она поцеловала сначала дочь, потом зятя. – Постарайтесь отдохнуть. Мариша еще с вами.

Ночью, в вязком тумане снотворного, Валентина говорила со своей дочерью, как не говорила давно, с тех пор, как та стала взрослой. Между ними больше не было преград, они опять стали одним существом, как в те девять месяцев…

Телефонный звонок разбудил Таню, когда ей снилась Африка. Она шла по яркой, горячей земле босыми ногами и все не могла выйти к дворцу принца. Она искала его, чтобы сказать: «Я – ваша…»

– Ирка, так и знала, что это ты. Вот не нужно было мне трубку брать. Ты можешь запомнить, что у нас ночь, когда у вас – день?

– Извини, Танечка, ты же знаешь, какая у меня память. Я звоню, когда Аня на работе. Скучно становится. Как ты?

– Нормально. Ты, конечно, среди ночи интересуешься колбасным бизнесом на родине?

– Ну, да, – рассмеялась Ира. – Им. А больше у тебя ничего интересного не происходит?

– Происходит. Только давай в другой раз. И вообще – ты домой собираешься? Мне как-то по телефону говорить неохота. К тому же ты разбудила меня, когда я грелась в Африке. У нас, между прочим, страшенные морозы.

– Ужас какой. А как Лора? Нина надевает ей комбинезон?

– Ничего Лора. Вчера видела ее в комбинезоне. Слушай, ты где эту Нину откопала?

– Мне ее порекомендовали. Соседка. Сказала, что она хорошо с собаками сидит. Что-то не так? Таня, ты меня пугаешь.

– Да нет, это я со сна. Все так – в смысле с собаками сидит. По крайней мере, с Лорой я ее вижу. Просто она мошенница. Под всякие липовые проекты деньги собирает по Интернету. Торгует чем попало. И не Нина она, скорее всего.

– Что значит – не Нина? А кто?

– В Интернете она Авдотья Никитина. А вообще… Ты паспорт ее видела?

– Нет. Неудобно как-то было.

– Я балдею от такой деликатности. Впускать в квартиру чувырлу с улицы удобно, доверять родную собаку – запросто, а паспорт посмотреть – ужасу подобно.

– Ты чего? Не такая уж она чувырла, как мне показалось. Таня, а с чего ты взяла, что она мошенница?

– Телефон ее мобильный пробила. Ладно. Дэвид говорит, если Лора не против ее деятельности, пусть мошенничают вместе.

– А кто у нас Дэвид, я не поняла?

– Спроси чего полегче… Сразу захотелось что-то русское, народное исполнить: то ли радость моя, то ли беда…

– Ничего себе. Ты точно спала? Может, у тебя грипп и температура?

– Да. Все это у меня есть. Ира, дорогая, мне спать осталось три часа. А я еще не знаю, что сказать африканскому принцу. Передавай привет Ане, созвонимся хоть завтра. Только, пожалуйста, не ночью.

– Да, конечно, ложись спать. Только ты не забудешь о Лоре в связи с Дэвидом и былинно-народными страданиями?

– Ты что! Не знаю, повезло ли Лоре с хозяйкой, но с соседкой хозяйки ей точно повезло. Завтра же, точнее сегодня вечером, зайду к ним с большим куском парного мяса. Причем Нине скажу, что у людей от него аллергия. Или все сразу Лоре скормлю.

– Не вздумай все скормить. Ей будет плохо. Я знаю, что ты называешь куском. Спасибо тебе, Танечка. Дэвиду привет, даже если это твой сон.

Таня прошлепала босыми ногами на кухню, долго пила воду прямо из пластиковой бутылки. Она чувствовала такую жажду, как будто действительно гуляла по знойной Африке. Потом вернулась в спальню, нырнула под одеяло, потянулась с наслаждением и, не сдержавшись, положила ладонь на крепкую шею Дэвида, на минутку замерла из-за того, что он шевельнулся, затем все-таки прижалась к его плечу и подышала в ухо.

– У меня сегодня дежурство, – не открывая глаз, строго сказал он. – А ты столько времени кричала по телефону, теперь дуешь мне в ухо.

– Дэв, – изумилась она. – Во-первых, я не кричала, во-вторых, мне твое ухо случайно подвернулось.

– Да? – он уже смеялся и целовал ее. – Скажи правду: мое ухо тебе не случайно подвернулось?

– Не случайно, – призналась Таня. – До того, как позвонила Ирка, мне снилось, что я иду по Африке, ищу твоего отца-принца. Я хотела ему сказать: «Я – ваша…» Понимаешь, не знала, кто. Ваша – кто? Тетя, что ли…

– Ты, конечно, могла брякнуть что угодно, но если рассуждать логически, то ты замуж за меня хочешь… Так получается. Побрела в Африку, отцу моему хотела сказать, что ты его невестка, вот кто.

– Еще чего. У твоего папашки-принца невесток, наверное, полмира. Раз детей – на пол-Москвы. Слушай, если у него такие гены сильные, как ты говоришь, значит, и ты такой… По сути. Можешь признаться честно. Я вынесу.

– Вот чего я не стану делать, – серьезно заявил Дэвид, – так это бить себя в грудь и кричать: я – твой Дон Кихот, ты – моя Дульсинея. Сама должна разобраться, можно мне верить или нет.

– Ни в чем я не собираюсь разбираться, – ответила Таня. – Пусть с тобой те разбираются, кого ты уже бросил, как твой папа твою блондинку-маму. А я просто буду пытать тебя утюгом в случае чего…

– Ты знаешь, мне нравятся твои милые женские идеи… Кстати, моя блондинка-мама сейчас живет с мужем в Аргентине. Это пока единственный из моих отчимов, которого я еще не видел. Так что с генами у меня порядок с двух сторон. Тебе не лень встать – утюг включить?

– Лень. Это я всегда успею. Я тебя с одной подругой хочу познакомить. Более тяжелого испытания не проходил даже мужчина с генами папы римского и матери Терезы.

– Ты меня заинтриговала, – рассмеялся Дэвид и через пять минут опять крепко спал. Привычка врача «Скорой».

А Таня, перед тем как уснуть, успела подумать, что с Аленой нужно его познакомить как можно быстрее. Даже если это станет для нее катастрофой. А это запросто может стать катастрофой. Алене даже не надо ресницами шевелить, чтобы мужчины падали к ее ногам. Таня увидела крупное, красивое тело Дэвида у не менее совершенных ног Алены и спряталась в глубокий, безмятежный сон.