Вечное сердце - Михайлова Евгения

– Что это? – наконец прошептала Лиля. – Я не могу поверить в то, что вижу… Боже, какая красота! У меня сердце разрывается.

– Ну, что ты, – бросился к ней Григорий. – Нельзя так на все реагировать. Это всего лишь кукла. Я могу купить тебе их сотню… Если этот мастер столько сделает.

– Нет, пока больше не нужно, – сказала Лиля. – Я хочу остаться с ней одна… Извини, Гриша. Я хочу одна все рассмотреть…

Григорий явно не радовался, когда они с Вениамином вернулись в гостиную. Реакция невесты все больше волновала его.

– Сколько? – резко спросил он. – Мы договаривались на пятьдесят тысяч долларов?

– Нет, – ответил Вениамин. – Столько стоила первая. Эта… Вы сами видите. Совсем другая работа. Шедевр, можно сказать… По-моему, ваша невеста тоже так считает.

– Да. Она так считает, – отрывисто сказал Григорий и вышел. Вернулся он через несколько минут, держа в руках пачку купюр. – Здесь – восемьдесят. Достаточно за шедевр?

– Да, – кивнул Вениамин. – Думаю, можно не пересчитывать?

– Да хоть пересчитай, мне все равно. Интересно, сколько ты ему даешь, мастеру этому?

– Практически все, – на лице Вениамина неожиданно появилась профессиональная улыбка менеджера.

– Я тебе верю, – хмыкнул Григорий. – Я всегда узнаю птицу по полету. Дорогу на выход найдешь? Если будет что интересное – звони.

– Конечно. Вы тоже.

Вениамин бесшумно испарился. А Григорий медленно вошел в комнату Лили. Она посадила куклу в кресло и стояла перед ней на коленях.

– Понимаешь, – она повернулась порывисто к Григорию. – Я жила с какой-то пустотой в груди. Мне всегда не хватало красоты в жизни, своего уголка для души, чтобы все там начиналось и заканчивалось… – На щеках Лили горел лихорадочный румянец.

– Я не совсем тебя понимаю, детка.

– Я себя тоже не понимаю, – Лиля поднялась и прижалась к его груди. – Со мной что-то происходит… Может, хорошее… Но моя душа – она просто мечется. Наверное, это счастье? Или страдание перед счастьем? Ответь мне, пожалуйста.

– Это счастье, – Григорий целовал ее нежно и осторожно, как взволнованного ребенка. – Это начинается наше счастье. Подожди. Я принесу тебе чего-нибудь выпить.

Он пошел к бару и прежде всего налил себе стакан виски. Осушил его двумя глотками. «Нет, это не счастье», – пробормотал он. Налил ей бокал красного вина, вздохнул и пошел в белую комнату. Лиля тоже выпила вино залпом и сразу повеселела. Улыбнулась, обняла его за шею, шепнула: «Спасибо. Ты стараешься сделать все для меня». У него отлегло от сердца, он потянул ее на диван, они посидели обнявшись… «Все-таки счастье», – подумал Григорий. Потом встал, подошел к новой кукле и впервые внимательно посмотрел на нее. Черт знает что… То ли виски ударило в голову, но это просто живая девушка! Григорий посмотрел на Лилю: она тоже в синем, губы и щеки порозовели от вина, в глазах золотые искорки, как у куклы… Он вдруг произнес:

– Я совсем забыл. Мне нужно позвонить. Скоро вернусь.

Он шел в свой кабинет, и в голове стучала странная мысль: «Я перегнул палку. Я сделал что-то лишнее». В кабинете он долго сидел за огромным письменным столом. Потом набрал номер Дэвида.

– Привет. Узнал? Как дела?

– Нормально. Работаю. Что-нибудь срочное?

– Нет, ничего. Просто заглянул бы как-нибудь… С Татьяной, конечно.

– Голос у тебя странный…

– Выпил немного. Так ты давай, выберись к нам…

– Хорошо.

Григорий положил телефон, который тут же зазвонил. Он долго смотрел на высветившееся имя, потом взял трубку.

– Я совсем забыл, – сказал Вениамин. – Куклу зовут Злата. Ну, то есть мастер так ее назвал, а там… как вам хочется.

– Нам именно так и хочется.

Кольцов не успел открыть дверь кабинета Земцова. Она распахнулась перед ним, и оттуда вывели маленького человечка с бегающими глазками. Сергей уже видел его однажды. Это Кузькин, начальник паспортного стола, подозреваемый в убийстве матери и дочери Зальцевых с целью присвоения их недвижимости. На этот раз Кузькин выглядел значительно хуже.

– Приветствую тебя, – сказал Сергей, внимательно глядя на Славу. – Мне показалось, что у Кузькина с лицом что-то не так?

– А что, у серийного убийцы с лицом может быть «так»? – саркастично спросил Слава, отводя, впрочем, глаза.

– Ну, насчет серийного убийцы ты, возможно, погорячился… С тобой бывает.

– А это что? – Слава потряс папками и отдельными листами – актами экспертизы. – Это с его захоронений. Тут что угодно. И ножевые ранения, и удушения, и последствия возможного применения ядов, и все на свете.

– Да, удручающая картина, – Сергей устроился на краешке стола. – Только, Слава, если тут и есть убийства по его заказу, это уже никогда и никому не доказать. Многолетняя практика, как я понимаю. И, думаю, скорее всего, он ловит момент. Он пасет людей из группы риска. Кто-то зарежет собутыльника, кто-то отравит соседа, кто-то сам от большого счастья помрет, а этот маленький гаденыш тут же подсуетится, приберет к рукам то, что плохо лежит… Я так понимаю его миссию. Он эти квартиры продает и дарит людям, в которых уверен, которым он нужен…Я к тому, что работа проделана колоссальная, но все, что ты можешь, это передать компромат в прокуратуру, где он благополучно будет списан в архив. Все, что сейчас от тебя требуется, это дожать его на предмет убийства семьи Зальцевых. Если не он их заказывал, то, возможно, это сделал нынешний владелец квартиры? Ведь он уже есть или нет? Что говорит этот шпенек?

– Что нет. Якобы он хотел как лучше. Насчет матери вообще ничего не знает.

– И ведь это может оказаться правдой, вот в чем печаль… В бесцельно потерянном времени. Ну а по морде-то зачем? Не ожидал от тебя.

– Слушай, – горячо заговорил Слава. – Не выдержал я. Ну, ты представляешь, сколько народу под такой мразью живет, и в любой момент он сделает, что хочет, на пару с этим дебилом Лосихиным.

– Ты с ним тоже так?

– Да с ним никак. Все без толку. Чем соображает, как воровать да взятки брать, – не представляю. Пусто-пусто в башке.

– Слава, давай к делу вернемся. Сдается мне, этого Кузькина у тебя скоро заберут и выпустят. На свободу с чистой совестью.

– Он уже сидел, кстати. За мошенничество с недвижимостью.

– Ну, видишь, какой деловой. Вышел – и туда же. И его с удовольствием на работу взяли. Опыт большой. А если с ним полегче? Раз он за людьми присматривает, может, знает кого-то, кто при Зальцевых крутился?

– Говорит, что к ним никто не ходил.

– Но если это его заказ… Проверять надо Лосихина и тех, кто сообщил… Дворников. А вдруг это игра.

– Что бы я без тебя делал… Как додумался бы… Все проверено! Лидия Зальцева была избита до полусмерти, сопротивлялась, потом ее повесили. Под ногтями у нее чья-то кожа, кровь, в кулаке прядь выдранных волос. Все это не принадлежит ни Лосихину, ни водителю, ни дворнику Мише. Ни этому п…денышу.

– Фу, как ты его не любишь!

– Сережа, а если отстраниться от сложностей в этом программном, я бы сказал, деле, которое я и сам не выделяю в отдельное производство. В связи с отсутствием перспективы. Ну, Кузькин маленький Гитлер районного масштаба. Ты так не считаешь? Люди для него – никто. Материал.

– Я с этим согласен. Я только боюсь, что мы можем наугад поехать в любой другой район, посидеть в засаде и найти точно таких же, как ты выразился, Гитлеров… Остынь, Слава. Что надо сделать, чтобы получить хоть какую-то информацию по делу об убийствах и захоронении матери Лидии в могилу Марины Кудиновой?

– Я допускаю, что от этих мы ничего не получим…

– Я тоже. Но надо искать того, чьи кожа и кровь остались под ногтями Лидии Зальцевой. Это, скорее всего, будет и убийца матери. Возможно, он убил дочь как свидетеля, поэтому не позаботился о сложном захоронении. Короче, надо всерьез трясти могильщиков кладбища. Работа больно профессиональная. Не исключено, что это те же люди, что оформляли участок в первый раз.

– Необязательно… Но я согласен. Прошло немного времени, они успокоились, если это они… Можно начинать прочесон.

– Да, а ты намекнул Кузькину, что его подельники пытаются завалить?

– Он сам мне это сказал. Бабу одну заложил из миграционного управления. Говорит, она под него роет, чтоб своего кого-то протащить на его место.

– Блеск! Я рад, что таджичка Зоя со своим мужем теперь вне подозрений. Все замкнулось на чиновниках. Ты отпустил Мишу?

– Завтра отпущу. А что ты узнал на кладбищах?

– В основном о вечном… Я решил на разных погостах поспрашивать, не было ли случаев вскрытия могил, о похищениях покойников или подзахоронениях не интересовался. Во-первых, сторожа могут быть сами причастны, во-вторых, если такие факты были, то кто-нибудь о них расскажет…

– Ну? Без толку?

– Как сказать… Зафиксированного криминала не нашел. Но на одном кладбище, десятом, наверное, по счету, мне сторож за бутылкой водки рассказал, что пару раз могилы кто-то разрывал. Еще памятники не были поставлены. Говорит, сразу после похорон. Его версия – это воры. В могилы часто кладут вещи покойных. Иногда драгоценности. В общем, он никому не сообщал, сам поправлял… Сейчас там стоят памятники.