Как свежи были розы в аду - Михайлова Евгения

– Я так и думал.

– И что теперь?

– Это дело следствия. Полагаю, будут искать прямые улики. Его отпечатки в комнате твоей тети, в общем, следы присутствия. Если он хотя бы заходил туда, чтобы пошарить у нее под подушкой, вы можете поменяться местами.

– Она закрывалась в своей комнате. Мы обе закрывались друг от друга.

– Но когда ее обнаружили, дверь была не заперта изнутри. Она кого-то впустила.

– Что меня больше всего удивляет. – Валентина насмешливо посмотрела в глаза адвокату.

Он вышел задумчивый и довольно долго курил, сидя неподвижно в машине. У него была феноменальная память. Петров сейчас пролистывал странички писем Веры Ветлицкой, адресованные мужу.

«Если бы мы могли об этом говорить, я бы не стала лгать. Я бы не стала искать себе оправданий. Мол, я на все иду, чтобы тебя удержать. Я страдаю, ревную, мне тяжко и мерзко, но я согласна на наши страшные, по сути, отношения – втроем. Но это не так. Или не совсем так. Я давно уже сама сгораю в адском, мучительном и сладком огне. Я теряю достоинство, уважение к себе и стыд. Наверное, так. Проблема в том, что все это меня потом настигает и мучает, терзает. Кто я? Кто ты? Кто она? Кто мы все вместе, нарушившие сокровенную тайну двоих – любовь? При этом я знаю, что люблю тебя. Хотя иногда ненавижу. Она, наверное, тоже любит тебя. И ненавидит меня. А ты? Ты кого-нибудь любишь? У тебя иногда бывает лицо, как у зверя, который может умереть от вожделения… Интересно, у меня бывает такое лицо? У нее – нет. Она похожа в моменты экстаза на вдохновенную садистку, насильницу, убийцу… Господи, прости меня за то, что я это пишу. За то, что я так думаю. Она же – кровь моя родная. Сестра…»

Валентин прерывисто вздохнул. Они натворили бед и ушли, но их страсть сжигает эту несчастную, которая всегда во всем виновата. Такое впечатление, что у Валентины ничего нет, кроме адского огня, о котором пишет ее мать. Сегодня по крайней мере все именно так и выглядело. Валентина – неглупый, скорее всего, способный человек, но в ее жизни нет ни книг, ни музыки, ни потребности в нормальной семье, в покое, уюте. Только горячие угли страстей. Могла ли она убить? Конечно. Она же фактически спровоцировала мать на самоубийство. У нее вдруг мог возникнуть приступ ненависти к той, кто была основной причиной гибели матери… Антонов не в состоянии оценить: была ли она «в отключке». Она могла притвориться, потом, после убийства, добавить наркоты еще, чтобы крепко спать, когда вызовут полицию. Или все же Антонов убил? Но он же вроде нашел сына, чтобы помочь ему получить наследство. Зачем согласился помогать Валентине? Что за игра? Да ему все равно, кто будет наследником, а кто отправится в тюрьму! Роман Антонов уверен, что и сыном сможет управлять, и Валентина ему не откажет, тем более ею легко манипулировать с помощью наркотиков. И с помощью ее неутоленной страсти и одиночества… Получается, что у него очень серьезный мотив. При Надежде он, конечно, ни от кого ничего не получил бы. Сложная игра… Способен он на такую? «Он подонок, но не убийца», – сказала Валентина. Точно знать это она может лишь в одном случае: если убийца – она.

Валентин позвонил Сергею и сообщил, что едет к нему.

Марина вышла из метро и медленно направилась по скверу к дому Валентина. Он ей позвонил и сообщил, что находится у Кольцова, приедет поздно. Она могла бы поехать к кому-то из знакомых, пойти в кино, походить по магазинам. Но ей ничего этого не хотелось. По правде, она с трудом себя удержала, чтобы не напроситься тоже к Сергею. Но так нельзя. Это его работа. Марина стала вспоминать, какие продукты есть в холодильнике. Может, приготовить что-нибудь эдакое… Или до блеска убрать квартиру. Или поспать до его прихода… На самом деле ничего у нее не получится. Уже известно: когда Валентин дома, она может и готовить, и убирать, и спать, и на диване валяться с книжкой и включенным телевизором. Когда его нет, она способна лишь нетерпеливо и тоскливо слоняться по комнатам, смотреть во все окна, прислушиваться к звукам подъезжающих машин, хлопанью двери подъезда, шуму лифта.

Она все-таки решила зайти в новый магазин «Подарки», который открылся на днях неподалеку. Долго и внимательно все рассматривала. Вроде много красивых товаров, только непонятно, зачем они нужны. Какие-то бессмысленные вещи. И красота их не настолько выдающаяся, чтобы платить за нее сумасшедшие деньги. И надоест вся эта ерунда через неделю. Марина вдруг подумала, что не знает, когда у Валентина день рождения. Нужно срочно узнать, чтобы выбрать что-то интересное, поднимающее настроение… «А это значит, живая собака», – подумала она, представила себе его изумленное лицо, улыбнулась и вышла на улицу. Было уже совсем темно. Надо же: она, наверное, часа два бродила по магазину. Может, Валентин уже приехал?

Марина пошла быстрее, сокращая путь, свернула с освещенной аллеи в небольшой естественный парк со старыми деревьями, который кончался как раз у дома Валентина. Вдруг кто-то сзади сильно сдавил ей шею. Все остальное она наблюдала отстраненно, как будто со стороны, не ощущая даже боли. Ей стало трудно дышать, в глазах потемнело, она упала. Сильные руки подняли ее, она оказалась перед высоким мужчиной, которого не могла разглядеть: взгляд не фокусировался.

– Ты чего такая? – раздался его голос. – Не узнала?

Она отрицательно помотала головой.

– А ты посмотри! – Он легко приподнял ее, почти прижался своим лицом к ее.

Марина перестала дышать, чтобы не чувствовать его дыхания – страшного, отвратительного…

– Что вам нужно? – дрожащим голосом наконец произнесла она.

– Что мне нужно… Ну, ты сказала…

Мужчина отпустил ее, потом подвел за руку к могучему дубу. Там стояла небольшая дорожная сумка. Он достал из нее бутылку шампанского.

– Это я принес, чтобы того… за встречу. Ну, потом, само собой, Маришка. Так еще и не узнала меня?

– Теперь узнала, – Марина старалась говорить спокойно. – Вы приходили к нам. Роман Антонов.

– Точно. Вот не поверишь, я пришел не для того, чтобы с твоего адвоката пятерку срубить, а чтоб на тебя полюбоваться. Понравилась ты мне.

– Хорошо. Я только не понимаю: почему вы так себя ведете и зачем вообще пришли сюда с этой бутылкой? Пожалуйста, отпустите меня, мне пора домой.

– Адвокат ждет? Так мы недолго. Я думаю, ты ему ничего не расскажешь, он ведь может сильно расстроиться, правда?

Дальше Марина опять все воспринимала как кошмарный сон. Он бросил ее прямо на землю, разорвал узкую юбку, дернул трусики… Она почти потеряла сознание. И вдруг он, охнув, уронил голову рядом с ее плечом. По ее щеке и шее потекла горячая жидкость. Она не могла шевельнуться. Кто-то стащил с нее насильника, отодвинул его подальше, потряс Марину за плечи:

– Эй, ты жива?

– Да, – Марина открыла глаза, поднялась. – Это вы, Николай?

– Я, конечно. А кто ж? Я как увидел, что этот папаша моим одеколоном поливается, носки чистые напяливает, тут же понял, куда он намылился. Он мне сразу сказал, что на тебя запал. Ну, я за ним. Он тебя ждал не меньше часа. Я за тем деревом стоял. Раньше влезть не мог. Он сильнее меня.

– Что ты с ним сделал?

– Башку проломил его шампанским.

– Господи! Ты не убил его?

– Откуда ж я знаю?

– Надо «Скорую» вызвать, наверное?

– Ты еще скажи – полицию. Слушай, Марина, я тебя спас, так? Он мою мать изнасиловал несовершеннолетней, так я и появился. Урод он последний. Ты за это меня сейчас сдать хочешь?

– Но что же делать?.. Наверное, ему еще можно помочь?

– А нам это надо, скажи? Мне сидеть за его проломленную черепушку, тебе рассказывать адвокату, что он с тобой делал.

– Только не это. Я не могу рассказать Валентину. Давай что-нибудь придумаем. Коля, ты действительно меня спас. Я тебе благодарна. И я не хочу, чтобы у тебя были неприятности. Ну, как нам поступить?

– Слушай меня внимательно, – важно сказал Коля с сознанием своего мужского превосходства. – Беги домой, может, никто тебя не увидит. Сейчас вытру с тебя его кровь… Ну, что-то на волосах осталось, не важно. Юбку придержишь, добежишь, быстро все смывай. Если адвокат дома, скажи: хулиганы напали, а ты убежала. Ты ж меня не выдашь? Адвокату меня посадить – плевое дело. Даже выгодно, как я понял.

– Не выдам, – с трудом произнесла Марина, понимая, что она попала в чудовищную ситуацию. Это последнее, что могло прийти ей в голову, – что-либо скрывать от Валентина. Но в данном случае речь идет о судьбе другого человека, о профессиональном долге Валентина. Он не сможет это замять, наверное. И не захочет.

– А что делать с ним?

– Это мое дело. Я окажу ему помощь, – совсем расхрабрился Николай. – Оттащу его подальше от вашего дома, положу так, чтоб кто-то нашел. Ну, че ты смотришь? Если он жив, ему кто-то вызовет «Скорую». И вылечат сволочь эту. Еще обратно к нам с мамкой припрется… А нет, такая, значит, у него судьба.