Ускользающая темнота - Баженова Ксения

– Слабо.

– Отчего же? На сегодняшний вечер я ее уже пригласил.

– Ты?!!! Врешь!

– Правда. Вчера за гитарой когда пошел, смотрю в подъезде на окне сидит, грустная такая. Дай, думаю, с собой позову. Она и пошла. А тут ее батя, я так понял, приехал. В машину посадил, и помчали. Но я успел пригласить ее к Варе сегодня.

– Ну ты даешь! А папаша у нее о-го-го! Врач в какой-то правительственной клинике. Вроде той, где моя мать работает, только она медсестра, а он важный начальник. Я все удивляюсь, как ее туда взяли. Но сейчас не об этом. Тебе Зоя нравится?

– Нет, я так просто.

– Ты просто, а она втюрилась. Слушай, я что придумала. Может, пошутим немножко? – Она сморщила свой хорошенький носик.

Паша вопросительно на нее посмотрел.

– Ты тоже будто влюбишься. Будем ей записки вместе сочинять, а она станет мне рассказывать. Вот посмеемся.

– Да ладно, жалко девчонку. Да и Иван тебя не одобрит. И с чего ты взяла, что она будет тебе все рассказывать?

– Что мне этот Иван? Надоел уже. С ним скучно. А Зойка так хочет со мной дружить, что разболтает все. Видишь, куклу притащила.

– Откуда такая?

– Сама с папашей делает.

– Здорово.

– Ладно, смотри, правда не втюхайся. Ну, по рукам?

– А что мне за это будет?

Катя нежно прикрыла его руку своей ладонью, наклонилась и прошептала, глядя прямо серыми глазами в такие же серые:

– Потом узнаешь. Не пожалеешь.

Павла передернуло:

– Смотри, Иван увидит.

– Да привязался ты с этим Иваном. Договорились. – И, подмигнув, упорхнула.

Когда Зоя увидела, как ее подруга дотрагивается до Паши, отчаянию ее не стало предела. Не зная, как себя вести, она с показной веселостью подскочила к брату и сестре, которые, стоя у подоконника, с огромным интересом и восхищением разглядывали Зоины произведения, не обращая внимания на заговорщиков. Дернув Варю за косичку, она попросила вина.

– Нет, это для нас с Павликом. Вы еще маленькие девочки, – сказал Иван.

– Я не маленькая. Мне вообще-то скоро будет тринадцать лет.

– В тринадцать лет еще рано пить вино.

– Ну, капельку, попробовать. – Зою немного потряхивало от волнения и переживаний.

– Нет, малыш, нельзя. – Иван нажал указательным пальцем Зое в нос. – Варюн, поставь лучше чайку. Пойдем посмотрим, что у нас там на кухне имеется.

Зоя еще больше расстроилась. Ткнул, как малявке. Интересно, видел кто-нибудь? Кажется, нет. Она подошла к столу. Катя разглядывает открытки. Паша весь в гитаре. Она взяла чей-то стакан, сделала несколько больших глотков. Подождала пару секунд. Прислушалась к себе. Тягучая сладкая жидкость приятным теплом разлилась в груди, голова закружилась, захотелось смеяться, и она захихикала. Как-то пискляво, по-глупому, но это ее нисколько не смутило. Послушав себя, смеялась опять. Паша поднял глаза от гитары.

– Ты чего?

Зоя неопределенно покачала головой. Он в ответ пожал плечами и продолжил играть. Первой сообразила Катя.

– Эй, подруга, ты не вина ли хватанула?

Зоя мотнула головой. Интересно Катя здесь разговаривает. Никогда она так ни в школе, ни у нее дома не говорила. Все больше молчала. Или это оттого, что она тоже выпила? Иначе почему она так нагло приставала к Павлу?

– Все понятно. Ну что, в туалет пойдем или сама справишься?

– Зачем в туалет?

Павлик тоже заинтересовался происходящим.

– Подруга, да ты весь мой стакан выпила!

– Вань, посмотри на нее, – сказала Катя вошедшему приятелю.

Все внимание теперь сосредоточилось на Зое. Катя и Паша сдержанно веселились, а Иван с Варей пытались напоить ее чаем и выяснить, как все произошло.

Сначала Зое было весело и интересно. Такое внимание было для нее необычно. Потом у нее начала побаливать голова. И ей стало обидно, почему подарки не вызвали такого внимания, как ее довольно глупый поступок. Скоро подступила тошнота, и ей стало совсем плохо, перед глазами поплыли зеленые круги.

– Варенька, я умираю! – услышала Зоя свой уплывающий голос.

Очнувшись на кушетке, Зоя попыталась приподняться, превозмогая головную боль. Она увидела, что за окном уже совсем темно, и еще она заметила Павла, который сидел рядом с кроватью на стуле и смотрел куда-то сквозь стену, но, услышав шевеление, обернулся. Мрак, воцарившийся в комнате, размывал его черты, и все казалось сном. Особенно когда он, улыбнувшись, взял Зою за руку и сказал: «Ну вот, проснулась».

Поверить в реальность происходящего заставляла раскалывающаяся голова и противный привкус во рту.

– А где все? – решилась спросить Зоя.

– Пошли погулять.

– Я сделала что-то ужасное?

– Да нет. Все нормально. Выпить с непривычки целый стакан сивухи не каждому под силу. Это мы с Иваном привычные, а ты-то...

– А сколько времени?

– Поздно уже. Тебя небось родители заждались? Идти сможешь?

Зоя попыталась встать. На руке все лежала Пашина ладонь. Он ее не убирал. Она тихонько высвободила свою кисть. Голова живо реагировала на все движения.

– Смогу.

Не оставаться же здесь. Папа с ума сойдет.

– Я провожу тебя.

– Да нет, спасибо. Я дойду.

Паша не стал вступать в препирательства. Он зажег свет, помог Зое надеть пальто. Заботливо замотал вокруг ее шеи шарф. Подоткнул сзади поплотнее. Накинул свое пальтишко, больше смахивающее на пиджак.

Зоя беспомощно оглянулась в поисках очков.

– Ах да, твои очки. – Они лежали на полочке, висевшей возле кровати.

Опять эти уродливые толстые линзы, расстроенно подумала девочка, взяв их из его рук и неловко пристраивая на нос.

Павел погасил свет. Скрипнув, за ними закрылась дверь комнаты, пахнущей вином и папиросами. На столе, среди окурков и пустых стаканов, лежала кружевная коробка, наполненная опилками и блестками. Снежная королева изумрудными глазами смотрела в потолок. Злыми изумрудными глазами.

На улице неожиданно потеплело. Мягкий снег падал с неба, будто в замедленной съемке. Бледная луна сливалась со светом редких фонарей, и вместе они создавали театральную подсветку и для этих белых, будто искусственных, медленно опускающихся хлопьев, и для черных очертаний домов с малочисленными горящими желтыми окнами. И для этих странно притихших переулков. Было ощущение, что в городе больше никого нет, только эти двое бредут по заснеженным лабиринтам.

– Поскользнешься еще. – Паша взял ее под руку.

– Не скользко. – Голос Зои внезапно осип и дрогнул. Она слышала свой голос, чувствовала кожей прохладу вечерней улицы и, что самое прекрасное и самое ужасное, ощущала его рядом, совсем близко, его руку, его взгляд – все это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой, – но это была правда.

Зое никогда не приходилось ходить вот так, под руку с молодым человеком, а особенно с тем, в кого она влюблена. Влюблена в первый раз. Солдатик Саша в госпитале не в счет. Это детство. Вот сейчас все серьезно. Очень, очень серьезно. И он идет с ней, держит под руку. Все ушли гулять, а он остался. Стоило терпеть и тошноту, и головную боль, и все муки ада, лишь бы всегда быть с ним рядом. Было и страшно, и сладко. Страшно оттого, что это случилось впервые и скоро закончится – идти осталось совсем недолго, а что потом, неизвестно. Сладко оттого, что это случилось с ним, и пусть даже Паша провожает и держит ее под руку ради приличия, но хотя бы ради одного этого мига стоило жить.

Молча дошли до подъезда. Надо что-то сказать. Нельзя просто проститься и уйти.

– Сдам тебя родителям. Они небось переживают. Скажу им что-нибудь в твое оправдание, – сказал он.

– У меня только папа. И няня. – Зоя словно несла тяжелый мешок и раз – скинула. Так легко стало.

– Тем более. Поднимемся? Или пойдешь одна?

– Конечно, поднимемся. А что ты ему скажешь? – поинтересовалась она весело.

– На месте разберемся.

Дверь открыли сразу. Полина плакала. Владимир Михайлович, встревоженный, кинулся к дочери:

– Зоюшка, где ты пропадала? Мы чуть с ума не сошли. Я уже и к Варе ходил. Соседи говорят – их нету.

– Простите....

– Владимир Михайлович, Зоин папа. – Доктор протянул руку Паше.

– Очень приятно, Павел. Владимир Михайлович, простите. Мы гулять пошли. Наверное, надо было мимо вас пройти, предупредить, но мы не догадались. Забрели непонятно куда. Вот только выбрались. Простите, не ругайте Зою. Она не виновата, не думала, что так получится.

– Ну слава богу, все живы-здоровы. Павел, давайте чайку.

– Ну что вы, неудобно.

– Удобно, удобно. С мороза.

– Там не так холодно, – ответил парень, снимая шарф.

Могла ли Зоя представить себе, что в ее жизни наступит такой счастливый день?! Что визит, начавшийся так нелепо и жалко, вдруг обернется радостью. Лежа в постели, девочка вновь и вновь перебирала в памяти события вечера, теперь, в сумеречном уюте ее комнаты, казавшиеся почти нереальными. Она вспоминала, как, очнувшись у Вари, увидела сидящего рядом Пашу. Как они шли по припорошенному снегом городу. Как пили чай в уютной гостиной, и папа задавал Паше всякие вопросы, а тот, нисколько не тушуясь, весело на них отвечал, периодически поглядывая на Зою, которая сидела завороженная, боясь спугнуть все происходящее неловкой фразой или движением. Расходились поздно. Судя по тому, как прощались в коридоре, папе Паша понравился. Да и как он мог не понравиться? Он же самый лучший! Полина, и та попала в плен его обаяния. Все приглашали его непременно приходить, и он обещал.