Ускользающая темнота - Баженова Ксения

Она смотрела на скучный больничный двор. «Вот и наступает мой час, уже начались видения», – подумала она, когда в конце аллеи увидела свою бывшую одноклассницу, не старуху, схожую с ней, в старухе она бы ее не узнала. По дорожке шла молодая девушка, и ее длинные белые волосы развевались на промозглом ветру. На голове берет, немного сдвинутый набок, глухо застегнутое коричневое пальто и в тон ему сапожки на шнурках, чуть выше щиколотки. Старуха не удивилась призраку из прошлого. Она жила этими мыслями все годы – ничего странного, что они воплощаются в видения.

Когда девушка прошла по двору и вошла в больничную дверь – у старухи гулко забилось сердце. Когда хлопнула створка, ведущая на их этаж, – у нее перехватило дыхание. Она не верила.

Каблучки простучали в ординаторскую. Старуха тенью метнулась и затаилась за дверью.

– О, Катюш, привет! Рано ты сегодня, – раздался сонный голос дежурного врача.

– Собака разбудила с утра пораньше. Стас в командировке. И вот я здесь.

– Хорошая ты, Кать.

Катя приходила в больницу просто помогать. Однажды ей сказали, что у нее никогда не будет детей. Тогда из полного отчаянья ее вытащил Стас. И врач посоветовал обратить внимание на тех, кому тяжелее, чем ей. Временно, пока не станет полегче. Когда заботишься о ком-то другом, грустные мысли отходят на второй план. Эти визиты стали частью Катиной жизни. Почти каждые выходные она приходила заботиться о пожилых людях, которые были никому не нужны. Выслушивала их истории, возила гостинцы, читала книжки. Их лица сменялись, иногда встречаясь снова. Были веселые и ворчливые, добрые и злые на весь мир, но все они ждали и любили ее.

– Как там баба Женя? Опять никто ее не навещал?

– Нет. Тебя ждет.

– Ну пойду быстрей к ней.

«Женя... Это может быть моя соседка. К ней действительно никто не ходит. И она все говорит про какую-то Катю».

Быстро переместившись в палату, старуха легла, повернулась к стене и сделала вид, что спит. Ждать пришлось недолго. За это время у нее в голове отбивала такт только одна мысль: не может быть, не может быть... Но в глубине души она уже знала – это есть, это уже случилось. Оказывается, не зря она жила все эти годы.

Катя старалась не шуметь, но резкий голос няньки, призывавший к завтраку, прорвал тишину, и баба Женя проснулась.

– Катенька пришла. – Морщинистое личико просияло. – А я вот тебе печеньица с полдника оставила. Ты такая худенькая.

– Ой, ну что вы, баба Жень. – Девушка чуть не расплакалась. – Это я вам гостинцы должна носить, ели бы сами. – Старые руки с выступившими венами протягивали горсть печенья, похожего на «Юбилейное».

Старуха на койке у стены недовольно заворочалась и накрылась подушкой.

– Ой! Мы, кажется, кого-то разбудили, – прошептала девушка, а в сторону сказала: – Извините, мы постараемся потише, – и заговорщецки подмигнула своей подопечной. – Все равно уже завтрак, а потом на променад в коридор.

– Эта Зоя сердитая очень. Ни с кем не заговаривает. Никто к ней не ходит. Неприятная женщина. Нелюдь какая-то, – приникнув к Катиному уху, отрывисто докладывала баба Женя.

Старуха хотела во что бы то ни стало разглядеть девушку. Зачем легла к ним спиной? И она придумала уловку – сделать вид, что они ей мешают, перевернуться, закрыть голову подушкой и подсматривать. Полуприкрыв глаза и загородившись подушкой, она жадно впитывала каждую черточку и не верила, что можно быть такой похожей, да еще и с таким же именем. Старуха подсчитала возраст. Дочку не нашла, но зато нашла внучку. Вылитая бабка, такого не бывает. Наверное, для нее природа специально постаралась. Для удовлетворения ее самого главного желания.

Когда принесли кашу, она продолжала делать вид, что спит, и, когда парочка вышла в коридор, она откинула подушку с лица и глубоко вдохнула. Она с аппетитом и неряшливо ела овсянку. Серая масса мазала ей подбородок и иногда падала на байковый потертый халат. Теперь выследить. Пара пустяков – сунуть денег той глупенькой медсестре, что будет вечером. Та, что сейчас, ничего не скажет. А потом за дело.

Когда «девочки» вернулись с прогулки, она уже безмятежно спала, повернувшись лицом к стене, но на всякий случай прикрыв лицо подушкой. Во сне она улыбалась.

Старуха не мелочилась. Тысячерублевая бумажка магически подействовала на молоденькую медсестру с не в меру накрашенными ресницами и неровной голубой подводкой на глазах. Она без лишних вопросов, лишь немного удивившись про себя, порылась в базе и аккуратным почерком записала на белом листочке адрес и телефон Кати.

– Только никому не говорите, а то у меня будут неприятности.

– Могила, – захихикала старуха.

Уже в палате она посмотрела адрес. Ну что ж, пора продавать рубин. Кажется, придется сменить квартиру. В голове у нее уже созрел план.

Москва. 1951 год

Зоя могла стать гениальной кукольницей, и она ею стала, но выбрала темную дорогу зла.

Когда слез не оставалось, Зоя подходила к зеркалу и изо всех сил хлестала себя по щекам, чтобы хоть как-то избавиться от той страшной боли, что засела внутри. «Жалкая неудачница, урод, ничтожное существо, все, что рядом с тобой, умирает – ненавижу!»

Лиза оставляла ей еду на столике возле комнаты, потому что однажды она зашла и испугалась. Скрючившаяся на полу Зоя рвала на себе волосы и без остановки твердила рычащим голосом: «Мама, помоги мне...» Домработница подошла, потрогала девушку за плечо, попыталась успокоить. Та на мгновение остановилась, внимательно посмотрела на нее пустыми глазами, потом лицо ее исказилось от ненависти, и она, схватив Лизу за руку, до крови впилась в нее зубами.

Еда оставалась нетронутой.

В день похорон Зоя проснулась рано. Сегодня снова надо быть красивой.

Ждать, пока Лиза выйдет из квартиры, оказалось недолго. Мачехина бывшая комната. Трюмо. Вся косметика лежит там, где когда-то лежала мамина. В шкатулке с драгоценностями не осталось ничего, кроме обручальных колец – мамочки и папы. Зоя разглядывала кольца на ладошке, а потом спрятала их в карман и уже знала, что делать.

Она станет настоящей красавицей. Однажды она уже была ею на свадьбе отца. Теперь станет такой же на похоронах и... на собственной свадьбе. Она наденет Паше кольцо своего папы, а себе мамино. Спасибо, мамочка, за подсказку. Как я раньше не догадалась?

Тушь, жирные румяна, пудра. Какую сделать прическу? Девушка с жутким лицом уродливого мима заворачивала, закручивала волосы в разные стороны, когда в комнату вошла Лиза.

– Сотри это немедленно.

– Я должна быть красивой.

– Значит, никуда не пойдешь. Запру дома.

«А вдруг и правда запрет?» Зоя встала, пошла в ванную, долго мылила лицо – щипало глаза, и распущенные волосы намокли. Она терла ладошками кожу и смыла с лица все. Потом вернулась в комнату, сложила в маленькую сумочку косметику, зеркальце и села ждать.

– Так-то лучше, – заметила домработница. – Пойдем, автобус уже внизу ждет.

На дерматиновых креслах сидели какие-то незнакомые взрослые люди и тихо переговаривались. В проеме стояли три закрытых гроба. Другие ехали в машине следом. Зоя старалась не думать, в каком из них Паша.

На процессию, следующую сразу за несколькими ящиками, оборачивались люди. Остановились у могил, вырытых рядом. Пахло свежей землей. Лица у мужчин в костюмах были мокрыми от жары, и они попеременно утирались, кто платками, а кто рукавом. Могилы были вырыты под развесистым дубом. Первым хоронили дядю. Один за другим сослуживцы подходили к гробу, произносили речи.

Зоя тихонечко пробралась сквозь толпу. Зашла за кусты, присела на примогильную скамеечку. Открыла сумочку и старательно повторила утренний ритуал. Мамино кольцо надела на безымянный палец правой руки. Оно было немного великовато. Папино зажала в кулаке. Надвинула на лицо черную косынку, еще посидела, стараясь унять охватившее ее волнение. «Скоро они с Пашей станут мужем и женой. Как она мечтала». И пошла.

Когда она подошла, в землю уже опускали второй гроб. Неужели Паша?! Стало трудно дышать. Нет! Ты не можешь сейчас упасть. Жди.

Она не подходила ближе. Смотрела из-за спин. Сняли крышку. «Паша... Как же он красив. Даже смерть ему к лицу. Если бы не этот яд, он остался бы жив...» Зоя слышала из разговора людей, что катастрофой изуродованы только лица водителя и дяди. Катя ударилась головой и даже оставалась жива еще несколько часов. На Паше следов ударов практически не было. Но никто не остановился на этом, все списали на аварию. Только Зоя знала, от чего его не стало. «А ребенок? Как же она могла забыть про ребенка?! Наверняка его уже нет. А где же он? Может, его похоронили вместе с этой? Как жаль, что она не увидела, как ее закидают могильной землей на съедение червям». Она отвлеклась. К Паше уже подходили люди, прощались. Какая-то женщина без конца целовала его и громко плакала. «Наверное, его мама. Мы даже не были с ней знакомы. Пора!» От волнения руки стали влажными, пальцы, сжимавшие кольцо, дрожали, и Зоя, боясь, как бы оно не выскользнуло, крепче стиснула его.