Незнакомец в зеркале - Шелдон Сидни

– Ну как он, сестра?

Джилл взглянула в глаза доктора, увидела в них беспокойство. Ей хотелось честно сказать ему, что его отец умирает, что слишком поздно пытаться просить прощения… Но нужно обо всем сообщить очень осторожно, не причинить лишней боли…

– Стоп! Стоп! – завопил режиссер. – Дьявол всех побери, у этой идиотки всего одна фраза, да и ту не может запомнить! Где вы ее нашли – в зоопарке?!

Джилл, с пылающими от смущения щеками, повернулась в сторону доносившегося из темноты голоса:

– Я… я знаю слова, – дрожащим голосом пробормотала она, – просто пытаюсь…

– Если знаете, черт возьми, то не будете ли так добры произнести их вслух?! Три раза помереть можно за это время! Когда он задает этот говенный вопрос, отвечайте сразу! Ясно?!

– Я только хотела спросить, нужно ли…

– Начинайте снова. Звонок!

– Все в порядке, мы готовы.

– Мотор!

– Начали!

Колени Джилл тряслись. Господи, неужели только ей не все равно, как пройдут съемки?! Ведь единственное, что ей хотелось, – сыграть как можно лучше. От палящего света кружилась голова. По спине и рукам, пятная накрахмаленную униформу, катился пот.

– Начали! Сестра!

Джилл встала над больным, снова начала считать пульс. Если она опять провалится, больше ей никогда не получить роли. Она подумала о Хэрриет, своих приятелях из меблированных комнат и о том, что они скажут.

Появился доктор, подошел к ней.

– Ну как он, сестра?

Неужели ей никогда не стать одной из них?! Она будет всеобщим посмешищем. Голливуд – маленький город, и слухи распространяются мгновенно.

– Боюсь, не очень хорошо, доктор.

Ни одна студия не захочет иметь с ней дело. Это ее последняя работа в кино. Конец всему, всей жизни…

– Этого человека нужно немедленно перевести в реанимацию, – велел доктор.

– Хорошо! – объявил режиссер. – Снято!

Джилл почти не замечала поднявшейся суеты: рабочие быстро начали разбирать декорации, готовя площадку к следующей сцене. Она сыграла первую роль и теперь думала, как добыть следующую. Девушка не могла поверить, что все закончено. Может, отыскать режиссера, поблагодарить за то, что дал возможность сняться? Но тот стоял на другом конце площадки, беседуя о чем-то с группой людей. Подошел второй помощник режиссера, сжал ей руку:

– Молодец, крошка! Только в следующий раз получше выучи слова.

Наконец-то! Ее первый фильм, первая запись в альбоме!

«С этого дня, – думала Джилл, – буду работать постоянно».

Но следующая роль-эпизод на студии «Метро-Голдвин-Мейер» досталась ей только через тринадцать месяцев. За это время она сменила множество мест: продавала газированную воду, сидела с чужими детьми и даже, правда недолго, водила такси.

Когда денег стало не хватать, Джилл решила съехаться с Хэрриет Маркус. Квартирка состояла из двух спален, и по ночам Хэрриет редко бывала в одиночестве. Она работала манекенщицей в универсальном магазине: привлекательная девушка с короткими темными волосами, черными глазами, мальчишеской фигурой и чувством юмора.

– Если ты родом из Хобокена, – объявила она как-то Джилл, – без чувства юмора плохо придется!

Вначале Джилл была немного обескуражена ее спокойной уверенностью в себе, но вскоре поняла, что за внешностью искушенной в житейских делах девушки скрывается истосковавшийся по любви испуганный ребенок. Она постоянно жила в состоянии влюбленности. При первой же встрече Хэрриет сообщила:

– Хочу познакомить тебя с Ральфом. Мы поженимся в следующем месяце.

Неделю спустя Ральф бесследно исчез, а вместе с ним и автомобиль Хэрриет.

Через несколько дней после его исчезновения Хэрриет встретила Тони. Он работал в импортно-экспортной компании, и Хэрриет по уши влюбилась в него.

– Тони занимает очень высокий пост, – по секрету сообщила Хэрриет.

Но очевидно, кое-кто вовсе не был уверен в неприкосновенности Тони, потому что вскоре его труп, с запихнутым в рот яблоком, выудили из реки.

Следующим увлечением Хэрриет стал Алекс.

– Ты еще никогда не видела такого красавчика, – призналась подруге Хэрриет.

Алекс и в самом деле был неотразим. Он прекрасно одевался, ездил на дорогом автомобиле и много времени проводил на скачках.

Роман продолжался, пока у девушки не кончились сбережения.

Джилл злило, что Хэрриет совершенно не разбирается в мужчинах.

– Ничего не могу с собой поделать, – каялась Хэрриет. – Вечно меня тянет не к тем парням. Должно быть, материнский инстинкт. – Ухмыльнувшись, она добавила: – Моя мать просто идиотка.

Перед Джилл прошла целая процессия женихов Хэрриет: Ник и Бобби, Джон и Реймонд, пока наконец она не потеряла им счет. Через несколько месяцев такой жизни Хэрриет объявила, что ждет ребенка.

– По-моему, это от Леонарда… правда, все они в темноте одинаковы.

– А где Леонард?

– То ли в Омахе, то ли на Окинаве. Я всегда была слаба в географии.

– Что собираешься делать?

– Рожать, конечно.

У Хэрриет была такая стройная фигура, что уже несколько недель спустя беременность стала очевидной и работу пришлось бросить. Джилл нашла место в супермаркете, на эти деньги они жили вдвоем. Но как-то, вернувшись с работы, Джилл нашла записку:

«Я всегда хотела, чтобы мой ребенок родился в Хобокене. Возвращаюсь к своим. Бьюсь об заклад, там меня ждет замечательный парень. Спасибо за все.

Хэрриет, отныне монахиня».

Квартира внезапно опустела.

Это было лучшее время в жизни Тоби. Ему было сорок два года; весь мир лежал у его ног. Тоби шутил с королями и играл в гольф с президентом, но миллионы поклонников, любивших пиво, а не шампанское, не осуждали его за это, потому что знали: Тоби – один из них, защитник, не боявшийся посмеяться над сильными мира сего, поиздеваться над высокородными снобами, развеять в прах священные принципы собственности. Они любили Тоби и были уверены в его любви.

Во всех интервью Тоби восторженно говорил о матери и каждый раз придавал ее образу все больше святости. Как иначе он мог разделить с ней свой успех?

Тоби приобрел великолепное поместье на Бель-Эйр, в стиле тюдор, с восемью спальнями, широченной лестницей и резными панелями ручной работы из Англии. Там были кинозал, игротека и винный погреб, а во дворе большой бассейн, коттедж для экономки и два бунгало для гостей. Кроме того, Тоби купил роскошный особняк в Палм-Спрингс, несколько скаковых лошадей и заимел троих приживалов. Он звал их всех одинаково – Мак, а те его обожали: бегали по поручениям, доставляли девочек в любое время дня и ночи, отправлялись с Тоби в поездки, делали ему массаж – словом, выполняли любое желание хозяина. Теперь у Тоби было четыре секретаря, причем обязанностью двоих было отвечать на огромный поток писем. Личным же секретарем была хорошенькая двадцатилетняя блондинка с золотистыми волосами и ошеломительной фигурой. Тоби требовал, чтобы она носила короткие юбки и ничего под них не надевала. Это экономило обоим уйму времени.