Правда о первой ночи - Данилова Анна

Оглушенная, я стояла возле барной стойки и смотрела на Халима. Его круглое смуглое, почти оранжевое от освещающей бар лампы лицо было обрамлено седыми волосами. Аккуратная бородка была выбрита. Я представила себе, как он каждое утро садится в кресло парикмахера, и тот (парикмахером должен был быть непременно мужчина) вспенивает на его лице мыло… Или же Халим бреется сам?

– Перекусишь? – спросил меня Халим, предлагая просмотреть меню.

– Вообще-то я сегодня все утро ем, – призналась я. – Но вот в русском ресторане еще не была, не представляю, чем здесь у вас кормят.

– Щами, солянками, блинами, варениками, пельменями…

– Тогда вареники с творогом, если есть, – сказала я, совершенно не испытывая голода, но решив таким приятным образом убить время.

– Все нормально? – спросил меня Халим.

– Да, она сейчас, точнее, через полчаса приедет сюда…

– Значит, с утра набирается в «Хюлии», это тоже ресторан, там полно русских. Жаль мне ваших женщин, хорошие, умные, работящие, красивые, но привыкают к водке…

– И Ольга?

– Сама увидишь. Хотя работает много, часто здесь бывает, у нее в Москве много точек на рынках… Мечтает открыть свой магазин, но это сейчас очень дорого. Пойдем, посажу тебя возле окна.

Халим посадил меня таким образом, чтобы я могла видеть, кто входит в ресторан. Он ушел на кухню заказывать вареники, а когда вернулся, пользуясь моментом, что ресторан в этот час пуст, присел за мой столик и продолжил:

– Несколько лет тому назад она жила в Екатеринбурге, на Урале, сначала работала продавцом на рынке, потом стала сама ездить за товаром, открыла свои точки… У нее трое детей и муж-милиционер. Ольга женщина работящая, как я тебе сказал, честная, и она стала брать у своих друзей, а потом и у соседей деньги под проценты, исправно платила им, между прочим, десять процентов в месяц, это было нормально, так многие делали. Люди неплохо заработали на этом. У нее всегда были деньги. У Ольги сначала появилась одна машина, потом еще одна… Параллельно, представь, она закончила экономический институт заочно, сдала все экзамены на пятерки.

– Что-то случилось, раз вы мне об этом рассказываете?

– Да. Однажды она приехала в Москву за товаром, у нее было очень много денег…

– Ограбили?

– Нет. Один человек, армянин, попросил у нее крупную сумму на неделю, сказал, что иначе его убьют или что-то в этом роде. Словом, он не вернул ей эти деньги и сам исчез. И тут началось… Неприятности, угрозы, да и домой, в свой город ей возвращаться было невозможно – многие уже узнали о том, что у нее пропали деньги… Она работала в Москве несколько лет, чтобы постепенно доллар за долларом вернуть людям их деньги, причем с процентами!

– И вернула?

– Вернула. И детей своих в Москву перетянула, они жили в какой-то общаге…

– А муж?

– Он дома остался. Но время от времени приезжал к ней, а потом перестал. Она купила квартиру в Подмосковье, словом, выползла женщина… Я уважаю ее. И таких, как она, немало…

Принесли вареники. Халим ушел обслуживать посетителей – ими тоже оказались женщины, явно по внешнему виду русские, судьбы которых, наверное, были тоже чем-то схожи с судьбой Ольги Адамовой.

Глава 31

Я вернулась и поняла, что Наим уже дома. Машина его стояла возле ворот, дверь в дом была распахнута, Айтен на ступенях кормила хлебными крошками павлинов (их оказалось четыре!).

– Айтен, где ты была? – спросила я ее, усаживаясь на разогретую солнцем мраморную ступеньку и стараясь даже не смотреть ей в глаза.

Она же, увидев меня, уронила миску с хлебом и сама опустилась рядом со мной на ступени.

– Ева, это я должна тебя спросить, где ты была, Наим сходит с ума, ругается… Тебя – нет, Валентины – нет, Мюстеджепа – нет.

– Я спрашиваю: где ты была?

– На рынке! – Она всплеснула руками. На ней было нарядное синее платье и голубой узорчатый платок, плотно облегающий ее голову. Гладкое, с незаметными морщинками лицо, большие темные глаза, маленький нос. Она была красива, но, видимо, никто никогда не говорил ей об этом. Она всю свою жизнь жила с Наимом и заботилась о нем и о младшем брате.

– Это ты мне завтрак оставила?

– А кто же еще?

Я рассказала, как меня заперли в спальне.

– Наим знает, что делает, – неожиданно произнесла она. – Видимо, оберегал тебя, не хотел, чтобы ты выходила из дома. Ева, ты вчера много выпила… У тебя какое-то дело здесь, в Стамбуле… Ты хочешь причинить вред какому-то человеку, я понимаю, он сильно обидел тебя, но ты потеряла разум… Ты не думаешь о своей дочери, это нехорошо.