Увези меня на лимузине! - Ольховская Анна

Следом довольно неуклюже последовала и я. Нет, грохаться не стала, просто кости из ног куда-то исчезли, а оставшийся кисель выдержать мой вес не мог никак.

Я сидела на полу и тупо смотрела на заходившуюся криком трубку. Затем из микрофона вылетели и ввинтились в уши короткие гудки.

А потом заголосил мой мобильный. Перетащила взгляд на него. И чего прыгает, чего елозит? Безрезультатно пошебуршившись минуты три, телефончик обиделся и угрюмо замолчал.

Но долго сидеть в позе капусты (на лотос не претендую) мне не позволили. Вскоре из коридора донесся дружный топот, дверь распахнулась, и в комнату ворвалась армия спасения, во главе которой несся Май.

Заметив безмятежный и приветливый взор кочана капусты, подруга облегченно выдохнула:

– Слава богу, ты в порядке!

– Неть! – Ника ужом вывернулась в руках у Славы, парень едва успел подхватить малышку и поставить ее на пол.

Дочка подбежала ко мне, обняла за шею и поцеловала в щеку. Потом в нос. И снова в щеку.

И с каждым теплым нежным чмоком кочан капусты постепенно снова становился женщиной.

И возвращалась боль…

Видимо, возвращаясь, она наследила на лице, потому что Ника отрицательно затрясла головой и закричала:

– Неть! Неть! Не плакать! Папа есть! Папа есть! Папа ждать!

– Анетка, – ко мне подсела Саша и обняла за плечи, – ну ты что творишь? Не дослушала, в панику ударилась, причем этим ударом задела и Сергея Львовича! Генерал мне звонит, орет, что тебе плохо, что ты все неправильно поняла. Требует, чтобы ты срочно ему перезвонила, как только сможешь. Что-то ты, мать, совсем на голову плоха стала. Я тебя просто не узнаю. Может, начнем любовные сериалы серий эдак на двести смотреть и на женские сентиментальные романы перейдем? С чего начнем? «Любовь в серале»?

– Где? – хрюкнул от смеха Славка.

– Там, где твоя мама скоро окажется, – мрачно пообещала я, – причем с головой.

– Фу, какая ты грубая! – Сашка укоризненно покачала головой. – Сераль, сынок, это гарем на Востоке, а не то, на что намекает эта малообразованная тетка, которая до сих пор в документах крестиком подписывается.

– Стукну все-таки, – я тяжело вздохнула и обратилась к прижавшейся дочери: – Ника, деточка, принеси маме вон ту штуку со стола. – Штука – это довольно увесистая ваза, – только не урони. Ее надо на тетю Сашу уронить.

– Ты чему дитя учишь?! – возмутилась подруга, опасливо отодвигаясь. – Не слушай ее, Никусь. Тетю вазой бить нельзя.

– Да, – важно кивнуло дитя.

– Умница, девочка! – начала было восхищаться Сашка, но в этот момент девочка, хитренько улыбнувшись, подбежала к кровати, взяла там плюшевого кота довольно внушительных размеров и, сопя от усердия, притащила его мне:

– На.

– Зачем?

– Ваза – нельзя, кот – можно, – деловито сообщила малышка, невинно глядя на тетю.

– Гены пальцем не раздавишь, – грустно констатировала подруга. – Это же надо – от горшка два вершка, а уже козни против бедной несчастной тети Саши строит. Вся в мать!

– И папа! – подпрыгнула Ника.

– Кто бы сомневался, – буркнула Сашка. – Тоже тот еще змей.

– Неть! Папа хороший!

– Ладно, ладно, хороший. Недаром мама твоя на него не надышится. Ну что, истеричка, – подруга, с сомнением разглядывая кота, на всякий случай встала и отошла к детям, – успокоилась? Теперь в состоянии спокойно поговорить с генералом или опять в обморок хлопнешься?

– А кто хлопался, никто и не хлопался, – забормотала я, тоже поднимаясь. – Ну присела чуток, отдохнула на полу, так сразу – обморок. Ура! – Отвлекающий маневр удался, раскрученный за хвост кот угодил точнехонько в Сашино плечо, а потом отрикошетил в Славку.

– Эй! – покачнулся тот, перехватывая плюшевое орудие возмездия. – Поосторожнее! Я-то ни сном ни духом, и в мыслях не держал наезда на вас! Вы уж постарайтесь в следующий раз поточнее в маму целиться.

– Вот спасибо, сынок! Тетка совсем сдетинилась, а он еще и поощряет. В следующий раз! – Саша свирепо посмотрела на меня. – Звони давай, Зоркий Сокол – гроза бледнолицых.

– А вы в гостиную вернуться не хотите? – робко поинтересовалась я.

Дружное «нет!» многотонным валуном придавило чахлые ростки сопротивления. Ну и ладно.

– Сергей Львович, это снова я.

– Ну слава богу! – обрадовался Левандовский. – Ты что творишь, а? Решила старика до инфаркта довести?

– Прям уж, старик, – проворчала я. – Все бы старики такими были – Пенсионный фонд давно бы разорился.

– Ты чего психанула-то?

– А вы чего пугаете?

– Чем это?

– А кто сказал, что Лешу потеряли?

– Ну и что? Да, плохо, конечно, но не смертельно.

– Так выражаться яснее надо, Сергей Львович! Тогда нежные и слабые женщины, издерганные суровой действительностью, перестанут нервничать.

– Ладно, нашлась нежная и слабая, – добродушно проворчал Левандовский. – Да ты любого моего бойца в гроб загонишь и на могиле семечки щелкать сядешь.

– Кто? Я?!

– Ты, ты. Для начала скажи, как сама-то? Как дочь?

– Если коротко – все отлично.

– А подробнее?

– А подробнее – при встрече. Мы с Никой выезжаем в Москву.

– Ты уверена, что надо брать дочь?

– Абсолютно. Она нужна.

– В смысле?

– Потом объясню. А пока вы вкратце обрисуйте ситуацию.

– Вкратце? – хмыкнул Сергей Львович. – Что ж, попробую. Знаешь, Аннушка, я – болван. Причем, что еще обиднее – старый, опытный болван. Меня, профессионала, обвела вокруг наманикюренного пальчика ушлая девица из Конотопа!

– Откуда? – я невольно хихикнула.

– Из Конотопа. Что смешного-то? Между прочим, на Украине еще и Крыжополь есть, так что название родного Ирининого города звучит вполне цивильно.

– Извините, это нервное. Что же касается болвана – вы не правы.

– Ох, Аннушка, – Левандовский тяжело вздохнул, – давай не будем спорить на эту не очень симпатичную тему. Предваряя твои попытки самобичевания, договоримся так: мы вывернули себе на головы ведро пепла, печально покурили бамбук и закрыли эту тему.

– Хорошо, вывернули-покурили.

– Теперь по сути. И я, и Артур, и Виктор – да все мы, включая Кузнечика, сразу после аварии дежурили в больнице почти постоянно. Но Алексей первое время находился в коме, длительность которой не мог прогнозировать ни один врач. А возле него прочно обосновалась Ирина. И когда Леша пришел в себя, он был, если честно, мало похож на человека. Мы навещали его, разговаривали с ним, но с таким же успехом можно было разговаривать с гиббоном в зоопарке. Да и, думаю, от гиббона было бы больше эмоциональной отдачи. Инга так плакала после каждого посещения, что мы решили больше ее с собой не брать. А потом и сами перестали ходить, поскольку Ирина ограничила посещения. В общем, мы самоустранились, увидев, что Леша и на самом деле ходит за ней, как собачонка, и так же подчиняется. На нас он не реагировал вообще. В глазах же общественности Ирина являлась женой Майорова и имела право распоряжаться его судьбой. Черт, надо было настоять тогда, вопреки всем и вся, на лечении в Швейцарии! – судя по грохоту, раздавшемуся в трубке, генерал избил кулаком стол. – Но неохота было скандалить, тем более что мадам из Конотопа педалировала патриотическую тему. Не нужен нам берег швейцарский и клиника их не нужна! Свои, российские специалисты ничуть не хуже. Супер-пупер-санаторий! А был ли тот санаторий или дело ограничилось хутором в лесу? Который, между прочим, уже готовился когда-то в качестве тюрьмы для Майорова господами Кармановыми.

– Что?!!

– Да, Аннушка, да. Не знаю, простое это совпадение или нет, но в итоге Леша оказался-таки в персональной тюрьме один на один с Ириной. Я не знаю, что там происходило все эти месяцы, информации нет пока никакой, поскольку я сам всего неделю назад увидел этот журнал. И понял, что Алексей вернулся. И что он очень сильно рисковал, сказав то, что сказал. Разумеется, я тут же связался с Константином Марским, автором статьи. И уже через полчаса наши сотрудники из того региона подъезжали к Лешиной тюрьме. Но там никого не было.

– Вообще никого? – Я изо всех сил дула на едва тлеющий уголек надежды.

– Пусто. Причем видно, что уезжали в спешке, дом не был законсервирован. Повсюду валялись вещи, а в домике охраны зарастали плесенью остатки еды.

– И… – Я с трудом проглотила комок ужаса, застрявший в горле. – И никаких следов, никаких намеков? Может, Леша что-то оставил, что могло бы помочь в поисках?

– Увы, Аннушка, ничего. Они просто исчезли. И где их теперь искать – не знаю. Но, думаю, да что там – уверен, Леша жив. Этой крысе нужны деньги. Деньги Майорова. Это теперь совершенно ясно.

– Мне это было ясно сразу, – прошелестела я. – Кстати, поинтересуйтесь Андреем Голубовским, они явно связаны. Может, удастся найти ниточку.

– Уже интересовался, – и генерал запнулся, словно не хотел говорить дальше.

– Не тяните, Сергей Львович, – никак не удавалось придать шелесту эмоциональную окрашенность, поскольку с эмоциями у меня сейчас тоже было никак. – Все равно ведь узнаю.