Увези меня на лимузине! - Ольховская Анна

– У Инги в комнате, недавно позавтракали. – Алина улыбнулась и боднула меня в плечо. – Как же я рада видеть тебя прежней!

– Предположим, не совсем прежней, волосенки другие, но это даже лучше, – я постучала в комнату Кузнечика, Май толокся рядом и активно мешал.

– Кто там? – преувеличенно серьезный голос Инги.

– Тут мамы своих девочек потеряли, открывай сейчас же, а то как сломаю дверь, как пойдут клочки по закоулочкам!

Кузнечик засмеялась, открыла дверь и повисла у меня на шее:

– Улечка! Это ты!

– Интересно, а кого ты ожидала увидеть?

– Вчерашнего зомби с выпученными глазами.

– Инга! – слаженный возмущенный вопль родителей.

– Да ладно вам, ребенок прав.

– Я не ребенок!

– Хорошо, тетка Инга права. Но я все же хочу увидеть ребенка. Моего ребенка. Ника, лапушка, мама пришла!

Я заглянула в комнату. Дочка направлялась ко мне, скрипя колесиками ходунков. И пусть она не сияла счастливым солнышком, как раньше, но она улыбалась! Слабо, едва-едва, но улыбалась!

Я выхватила малышку из ходунков, затормошила ее, защекотала, зацеловала. Май не выдержал и присоединился к веселью, об Инге и говорить нечего, в результате мы оказались на полу.

Артуру с женой едва удалось растащить на составные части хохочущий и повизгивающий клубок. И до возвращения генерала и Саши болтали о детях, о здоровье, о событиях в семействе Левандовских.

Но только не о том, что болит.

На обед собрались, естественно, у старших. Ирина Ильинична с Катериной постарались от души. Они – каждая по отдельности – вдохновенные кулинарки, а уж вместе – страшная сила! Тучная угроза смерти от обжорства нависла над столом.

– Сашка, а ты где была? – Пока все рассаживались, я решила учинить блиц-допрос. Уж очень подруга сияющая вернулась.

– Винсент на полдня в Москву заскочил, – мурлыкнула она.

– Так что ж он не пришел? И вообще, почему господин Морено не появляется здесь?

– Мозг включи, – фыркнула злыдня. – Не хватало еще, чтобы его засекли в доме генерала ФСБ, а, учитывая нынешний интерес к персоне Сергея Львовича, это более чем вероятно.

– Понятно.

– Удивительно!

– Стукну, пусть поначалу и не очень сильно. Но потом наверстаю упущенное. Ты лучше скажи, новости твой Виня в клювике принес?

– Сказал, что все сведения – у Сергея Львовича. Я и не стала приставать, все равно узнаю.

– Ага, нашлось занятие поинтереснее.

– Болтухи, вы есть-то собираетесь? – усмехнулся генерал.

– Если честно, не хочется, я еще после утренних пирожков не отошла, – я оглянулась в поисках дочери. – А где мой ребеныш?

– У бабы Кати, – развернулась ко мне сияющая Катерина.

И действительно, малышка обнаружилась у нее на руках. После недавней возни она порозовела, волосы распушились, и Ника стала почти прежней. Но только почти. Девочка по-прежнему молчала, взгляд снова стал отсутствующим.

Правда, баба Катя этого не замечала, она же не знала прежней Ники и потому млела от радости, нежно тетешкая малышку.

После обеда я, виновато улыбаясь, подошла к генералу:

– Сергей Львович, вы извините меня за вчерашнее.

– О чем ты, дочка! – смутился тот. – Хорошо, что ты снова в норме.

– Но я все равно буду просить свободы передвижения. Выслушайте меня, прошу вас! – я заторопилась, увидев, как брови Левандовского поехали к переносице. – У вас есть хоть одна газета с моей фотографией?

– Предположим.

– Дайте ее, пожалуйста.

Артур, покопавшись в секретере, протянул мне желтушное издание. Я нашла статью, пестревшую снимками Алексея, Ирины, меня, и, не читая, показала всем:

– А теперь смотрите внимательно. Разве женщина на фото похожа на меня? Здесь – веселая, счастливая, довольно симпатичная дамочка, может, слегка полноватая, но в целом ничего. А я сейчас? Старуха седая, цветом лица напоминающая упыря. Тощая, изможденная. А если очки какие-нибудь дурацкие нацеплю, как это делал Леша, меня вообще никто не узнает! Ну, что молчите? Разве я не права?!

– Прям уж, старуха, – проворчала Катерина, так и не выпустившая из рук Нику. – Никакая наша мама не старуха, правда?

– Аннушка, не горячись так. У меня, между прочим, новости от Винсента есть.

– Не меняйте тему, пожалуйста. Давайте все же решим вопрос по поводу моего свободного выхода из дома. Разве я не права?

– Ох, Аннушка, – генерал устало потер ладонями лицо, – поступай, как знаешь. Ты человек взрослый, на первый взгляд – адекватный, хотя это впечатление обманчиво…

– На том стоим, – я скромно потупилась. Хотя куда уж дальше-то тупить?

– Если бы стояла, а то носишься, словно ведьма на помеле. Что же касается твоих доводов – в целом, как это ни прискорбно, ты права. Узнать тебя по снимкам сейчас практически невозможно. Надеюсь, через пару месяцев ты окончательно поправишься, причем во всех смыслах. А сейчас – можешь выходить, когда захочешь и куда захочешь, только одна просьба – предварительно посоветовавшись со мной. Или хотя бы предупреждай – куда направляешься и зачем.

– Обязательно!

– Что же касается посещения кладбища…

– Сергей Львович, я пойду сегодня, и пойду одна.

– Это еще почему?

– Понимаете, если, как вы говорите, меня могут ждать там папарацци, то появление особы женского пола вместе с кем-либо из Лешиных друзей привлечет их внимание в первую очередь. И тут уж никакая маскировка не поможет. А одинокая поклонница, решившая посетить могилу своего кумира, вряд ли заинтересует наблюдателей.

– В принципе, ты права, – задумчиво проговорил Сергей Львович, затем поднялся, подошел ко мне и ласково провел рукой по моей седой шевелюре: – Иди, дочка. Леша, думаю, заждался. Может, хотя бы пса возьмешь?

– Я бы с удовольствием, но, боюсь, с ним на кладбище не пустят.

– А ты его в машине оставь.

– В какой машине?

– Неужели ты предполагала, что я разрешу тебе передвигаться по городу своим ходом? – усмехнулся генерал, достал из кармана мобильный телефон и набрал номер: – Алло, Виталий? Что у нас есть из свободных машин? Так, «Тойота» подойдет. Оформи ее, пожалуйста, на имя Лощининой Анны Николаевны. У тебя права с собой? – я кивнула. – Все данные я тебе сейчас отправлю на электронный адрес. Когда сможешь подогнать машину? Через полчаса? Отлично. Только оставь ее не у меня во дворе, а возле аптеки, той, что на углу. Знаешь? Отлично. Потом позвони мне, я пришлю за ключами и документами Артура. Все, жду. Ну вот, дочка, – улыбнулся Сергей Львович, – через полчаса тебя ждет персональное авто, темно-вишневая «Тойота Королла». Устроит?

– Спасибо, – я уткнулась носом в широкую грудь генерала.

В носу защипало, отцовская забота Сергея Львовича активизировала слезоотделение. Пришлось ущипнуть себя за ногу, чтобы отвлечь организм от носа. Слезы ведь в ногу не загонишь, правильно?

– Ну что ты, Аннушка, что ты, – Сергей Львович обнял меня и прижался щекой к макушке, – ты же для нас с Иришей давно уже как дочка, а малышка твоя – наша внучка. Вы – наша семья, неужели ты еще не поняла этого?

– Хлюп, – вразумительный ответ, правда?

– Я сейчас пойду, сброшу твои паспортные данные для оформления документов на машину, а ты собирайся. И учти – с тобой всегда должен ездить талисман-собачка.

– Май?

– Он самый.

Генерал ушел, а я стала собираться на свидание с Лешей. Так, что же надеть такое нейтральное, не бросающееся в глаза с визгом и тявканьем? Вторая половина октября, за окном сыро, моросит мелкий, противный дождик. Значит – плотные джинсы, свитер под горло, а главное – куртка с глубоким капюшоном. Такая есть у Алины, я видела. И цвет подходящий, серо-стальной, под цвет седины.

Я оделась и подошла к зеркалу. Седая, бледная, с темными кругами под глазами, без макияжа я производила удручающее впечатление. Голубой свитер щедро поделился оттенком с моим лицом. Эх, мне бы еще дурацкие очки с простыми стеклами, в старомодной роговой оправе, такие были у Леши. Очки, бейсболка с длинным козырьком – и он смело мог передвигаться по городу неузнанным.

Ладно, я и без очков достаточно убогая, сама себя не узнаю.

Ну что же, пора. Леша заждался уже.

Я вышла из комнаты. Народ, видимо, предупрежденный генералом, приставать с расспросами не стал. Вот только лица нацепили соответствующие, по их мнению, моменту. Скорбные такие у всех получились физиономии, трагические даже.

Одна Ника, увидев меня, вдруг оживилась. На минуту мне показалось, что она стала прежней – так радостно ребенок потянулся ко мне.

Я прижала к себе теплое тельце, дочка сопела мне в ухо. И вдруг… Мне показалось? И снова, тихо-тихо:

– Неть, мама, неть.

– Что, что ты сказала? – я заглянула Нике в глаза и разочарованно вздохнула.

Все-таки показалось, взгляд ребенка прежним не стал. Из прежнего был только цвет глаз.

– Ничего, котенок, мы еще наговоримся, – я поцеловала вкусно пахнущую щечку. – А сейчас маме надо идти. К папе.