Невеста Борджа - Калогридис Джинн

Ферранте открыл дверь. Держась за руки, мы вошли в Большой зал, где играли музыканты. Я оглядела толпу, разыскивая Альфонсо, и увидела его в дальнем углу: он смотрел на нас, и глаза у него были круглыми, как у совы. Моя мать и Изабелла танцевали и на время совсем позабыли про нас, детей.

Но мой отец, герцог Калабрийский, явно заметил исчезновение короля. Я в испуге смотрела, как он ступил нам навстречу и задал один-единственный вопрос:

— Ваше величество, девчонка докучает вам?

За всю свою недолгую жизнь я ни разу не слыхала, чтобы герцог обращался к своему отцу как-либо иначе. Он взглянул на меня сверху вниз, враждебно и подозрительно. Я попыталась напустить на себя невинный вид, но после того, что мне довелось повидать, я просто не в силах была скрыть, что потрясена до глубины души.

— Ничуть, — добродушно отозвался Ферранте. — Мы просто занимались исследованиями, только и всего.

В прекрасных, безжалостных глазах отца вспыхнуло понимание, а следом — ярость. Он осознал, где именно были мы с дедом, и, учитывая мою репутацию ходячего бедствия, понял, что меня туда не звали.

— Я с ней разберусь, — угрожающе произнес герцог.

Он прославился жестоким обхождением со своими врагами, турками. Он лично пытал и убил тех, кто был захвачен в сражении при Отранто, и такими бесчеловечными способами, что нам, детям, не дозволялось об этом знать. Я сказала себе, что я не боюсь. Пороть меня не стали бы — это было бы неподобающе, и этого он не допустил бы. Он не понимал, что уже подверг меня наихудшему из всех возможных наказаний: он не любил меня и даже не старался этого скрыть.

А я, столь же гордая, как и он сам, никогда не созналась бы, до чего же мне хочется заслужить его приязнь.

— Не наказывай ее, Альфонсо, — сказал Ферранте. — У нее сильный характер, только и всего.

— Девчонкам сильный характер не полагается, — отрезал отец. — А уж этой — в особенности. Прочие мои дети терпимы, но вот она только и делает, что досаждает мне с самого своего рождения, о котором я глубоко сожалею.

Он смерил меня свирепым взглядом.

— Иди отсюда. Нам с его величеством нужно обсудить важные дела. А с тобой я поговорю позднее.

Ферранте выпустил мою руку. Я сделала реверанс и пробормотала: «Ваше величество». Не будь зал заполнен взрослыми, которые тут же обернулись бы ко мне и потребовали соблюдения приличий, я пустилась бы наутек со всех ног. А так я только пошла, стараясь перемещаться как можно быстрее, к поджидавшему меня брату.

Он лишь взглянул на меня и тут же прижал к себе.

— Ох, Санча! Так значит, это правда… Мне ужасно жаль, что тебе пришлось это увидеть. Ты испугалась?

Мое сердце, заледеневшее в присутствии старших, оттаяло рядом с Альфонсо. Он не хотел знать никаких подробностей о том, что я видела. Он хотел только знать, не испугалась ли я. Я была немного удивлена тем, что мой младший брат нисколько не изумился, узнав, что слухи были правдивы. Возможно, он понимал короля лучше, чем я. Я отстранилась, но не выпустила рук Альфонсо.

— Да нет, не так уж там и страшно, — соврала я.

— Отец, кажется, сердит. Я боюсь, что он накажет тебя. Я пожала плечами.

— Может, и не накажет. Ферранте было совершенно безразлично, что я туда пробралась. — Я умолкла на миг, потом продолжила с детской бравадой: — А кроме того, что отец мне сделает? Запрет в комнате? Оставит без ужина?

— Если он это сделает, — прошептал Альфонсо, — я приду к тебе и мы во что-нибудь тихонько поиграем. А если ты проголодаешься, я принесу тебе еды.

Я улыбнулась и погладила его по щеке.

— Не волнуйся. Отец не в состоянии сделать ничего такого, отчего мне стало бы плохо.

Как я ошибалась!

Донна Эсмеральда ожидала у входа в Большой зал, чтобы отвести нас в детскую. Мы с Альфонсо были очень веселы, особенно когда нас провели мимо комнаты для уроков, где, если бы не праздник, нам предстояло бы сейчас сидеть и зубрить латынь под бдительным присмотром фра Джузеппе-Марии. Фра Джузеппе был печальным доминиканским монахом из соседнего монастыря Сан Доменико Маджоре, прославленного тем, что здесь два века назад с Фомой Аквинским заговорило распятие. Фра Джузеппе был настолько тучен, что мы с Альфонсо дали ему латинское имя фра Чена, брат Ужин. И теперь, когда нас вели мимо этой комнаты, я с серьезным видом принялась склонять наш любимый глагол.

— Сепо, — сказала я. «Я ужинаю». Альфонсо продолжил:

— Cenare. Cenavi. Cenatus.

Донна Эсмеральда закатила глаза, но промолчала.