Невеста Борджа - Калогридис Джинн

Во время венчания я стояла рядом с Джофре; Чезаре находился неуютно близко — по другую сторону от моего мужа. Когда кардинал Джованни Борджа попросил жениха и невесту произнести брачные обеты, исполняющий обязанности гонфалоньера папских войск Хуан де Кервиллон извлек из ножен красивый меч, отделанный драгоценными камнями, и поднял его над головами новых герцога и герцогини Бишелье, в знак того, что эта пара отныне пребудет неразлучна. Я же, глядя на сверкающий клинок, вспомнила карту стреги — сердце, пронзенное двумя мечами. Этот случай почти изгладился из моей памяти, но сейчас, при виде меча де Кервиллона, воспоминания вернулись с ошеломляющей силой.

«Я никогда не прибегну ко злу!» — надменно заявила я тогда. Несомненно, в нынешний момент я не могла придумать большего зла, чем вынужденный брак с Чезаре.

«Тогда ты обречешь на смерть тех, кого любишь больше всего на свете», — сказала стрега.

Я смотрела на церемонию, не помня себя от страха.

Но Альфонсо и Лукреция радостно улыбались. Они казались исполненными счастья, и я отчаянно цеплялась за этот факт, надеясь, что мой брат будет избавлен от той боли, какую пришлось пережить мне среди Борджа.

Ответ Альфонсо прозвучал твердо и уверенно; Лукреция ответила тихо и застенчиво, с обожанием глядя на жениха. По их с Альфонсо виду я поняла, что их поразила та же молния, что и меня в день встречи с кардиналом Валенсийским.

Вскоре возглавляющий церемонию легат объявил Альфонсо и Лукрецию мужем и женой. Сияющие молодожены рука об руку покинули зал в сопровождении капитана Кервиллона и кардинала Борджа.

К несчастью, когда остальные присутствующие двинулись к выходу из домовой церкви, вспыхнул спор.

— Принцесса Сквиллаче — сестра жениха, потому ее свита должна идти впереди, — пронзительно объявила донна Эсмеральда.

Но ее оттеснил один из придворных Чезаре; его слуги желали пройти впереди моих. Скрыть свои чувства от слуг невозможно, и наши с Чезаре люди в считанные секунды уже готовы были вцепиться друг другу в глотки. Один из придворных Джофре выступил вперед и провозгласил:

— Дорогу принцу и принцессе Сквиллаче!

В ответ он получил по челюсти и рухнул на руки своим товарищам. Донна Эсмеральда и мои дамы завизжали. В свалку оказались вовлечены слуги его святейшества, что отнюдь не улучшило положения.

В воздухе замелькали кулаки и засверкали мечи. Слуги Папы, перепугавшись, удрали через алтарь, покинув Александра без защиты посреди общей драки.

— Довольно! — крикнул он, размахивая руками. Кто-то едва не проткнул мечом его золотую мантию, и та чуть не свалилась с его плеч. — Довольно! В такой день!..

Но его увещевания потонули в криках. Придворный Джофре пришел в себя и теперь боролся со своим обидчиком на полу; в результате они перегородили выход из церкви.

— Прекратите! — воззвал Джофре, добавив свой голос к царящему гаму. — Сейчас же прекратите этот идиотизм!

В конечном итоге эта задача легла на Чезаре. Он без единого слова извлек из ножен кинжал и одним стремительным движением наклонился над борющимися, всунув кинжал между их шеями. Ярость в его взгляде мгновенно убедила драчунов, что он, не задумываясь, прольет кровь, даже здесь, даже сейчас, в день свадьбы его сестры.

Воцарилась тишина.

— Закончили, — произнес Чезаре тоном, от которого кровь стыла в жилах, негромко, но так, что все это услышали.

Придворные раскатились в разные стороны и повскакивали, испуганно и почтительно.

— Где свита его святейшества? — спросил Чезаре все тем же спокойным, негромким и наводящим дрожь голосом.

Его придворный указал в сторону алтаря.

— Спрятались, ваше преосвященство.

— Сходи приведи их. Он идет следующим, и он должен идти в сопровождении свиты.

Придворный ринулся в алтарь. Чезаре, опустив кинжал, но не пряча его, взглянул на придворного Джофре, второго участника потасовки.

— Думаю, ему потребуется помощь, — сказал кардинал.

Придворный Джофре с преувеличенным рвением кинулся следом. На возвращение свиты потребовалось несколько минут, но в конце концов Папа смог покинуть церковь. Чезаре любезно — или, правильнее будет сказать, с любезным видом — настоял, чтобы моя свита прошла следующей.

За венчанием последовал продолжительный ужин, а за ним — танцы. Альфонсо, как всегда, был преисполнен такого обаяния и веселья, что заразил им даже Борджа. Впервые за все время моего пребывания в Риме танцевать пошел Папа — сначала с Лукрецией, потом со мной. Несмотря на свои внушительные габариты, он двигался с той же грацией атлета, что и его сын Чезаре.