Невеста Борджа - Калогридис Джинн

Она вырвалась из отцовских объятий и встала рядом со мной; мы вместе осмотрели раны Альфонсо. Мне хотелось закричать или упасть в обморок, как Лукреция. Но больше всего мне хотелось удушить его святейшество, который стоял тут, изображая полнейшую невинность, хотя я не сомневалась, что он был прекрасно осведомлен о готовящемся нападении.

Я смотрела на бессильно обмякшее прекрасное тело Альфонсо; подобно его жене, я силой вынудила себя к сверхъестественному спокойствию. В сознании моем прозвучал голос деда: «Мы, сильные, должны заботиться о слабых».

— Его нельзя переносить, — сказала Лукреция. Я кивнула.

— Нам нужна комната здесь, в этих покоях.

Лукреция взглянула на отца — не с ее обычным обожанием и вниманием, а с нехарактерным для нее нажимом. В серых глазах явственно читалось, что, если ее приказ не будет выполнен, тут всем не поздоровится. Александр сразу же энергично принялся за дело.

— Сюда, — распорядился он и жестом велел солдату, держащему Альфонсо, следовать за ним.

Он отвел нас в соседний Зал сивилл; там стражник осторожно положил Альфонсо на скамью, накрытую парчовым покрывалом. Мы с Лукрецией шли по бокам от солдата, не отставая ни на шаг.

— Я вызову своего врача, — сказал Александр, но на его слова никто не обратил внимания, потому что Альфонсо вдруг закашлялся.

Веки брата дрогнули, потом приподнялись. Он взглянул на нас с Лукрецией, нависавших над ним, и прошептал:

— Я видел нападавших. Я видел, кто ими руководил.

— Кто? — требовательно спросила Лукреция. — Я убью этого ублюдка собственными руками!

— Чезаре, — ответил Альфонсо и снова потерял сознание. Я выругалась.

Лицо Лукреции исказилось. Она схватилась за живот и согнулась, как будто ее ударили кинжалом; я поддержала ее за локоть, испугавшись, что она сейчас упадет.

Но она не упала. Напротив — она собралась с силами и, не выказывая никакого удивления по поводу этого ужасающего разоблачения, обратилась к отцу ровным, деловым тоном, словно к слуге.

— Можешь звать своего врача. Но я сейчас же пошлю за врачом короля неаполитанского. И пусть немедленно пригласят послов Испании и Неаполя.

— Пошлите за водой, — добавила я, — и за бинтами. Нужно сделать все, что в наших силах, пока не прибудут врачи.

Поскольку из ран Альфонсо все еще текла кровь, я отвязала рукава и сняла их, а потом прижала тяжелый бархат к зияющей ране у брата на лбу. Я вспомнила о холодности моего отца, о его неумении испытывать чувства, и впервые обрадовалась, обнаружив это в себе.

Лукреция последовала моему примеру. Она тоже сняла один из рукавов и прижала к ране на бедре Альфонсо.

— Пошлите за слугами Альфонсо и за моими дамами! — потребовала я.

Внезапно мне отчаянно захотелось ощутить рядом успокаивающее присутствие донны Эсмеральды и очутиться в обществе надежных людей, приехавших с нами из Неаполя.

Поглощенные отчаянием, мы с Лукрецией даже не сообразили, что Папа самолично выслушал наши требования и побежал передавать их слугам. Двое папских стражников попытались было отправиться исполнять приказы, но я резко окликнула их:

— Оставайтесь на месте! Мы не можем обойтись без вашей защиты. Жизнь этого человека под угрозой, и у него есть враги в собственном доме!

Лукреция не стала оспаривать мои слова. Когда ее отец вернулся, запыхавшись, она сказала:

— Мне нужно как минимум шестнадцать человек при оружии, чтобы они непрестанно охраняли двери этих покоев.

— Но ведь не думаешь же ты…— начал ее отец. Лукреция холодно взглянула на него, и по лицу ее было ясно, что именно это она и думает.

— Мне нужны эти люди!

— Хорошо-хорошо, — произнес Александр странно успокаивающим тоном.

Возможно, при виде горя, которое причинил Чезаре Лукреции при его попустительстве, он ощутил некоторую вину. Впервые Папа при людях продемонстрировал, что на самом-то деле он трус: его непостоянство было не столько результатом хитроумного политического расчета, сколько тем, что советники и дети тянули его в разные стороны.

Вскоре в нашем убежище собрались неаполитанский и испанский послы, папские врач и хирург, мои слуги и слуги Альфонсо и вооруженные стражники. Я настояла на том, чтобы сюда принесли тюфяки: я не собиралась ни на миг отходить от Альфонсо, равно как и Лукреция. Кроме того, я потребовала, чтобы принесли кухонную печку для очага. Я не забыла о существовании кантереллы и хотела собственноручно готовить еду для брата.