Невеста Борджа - Калогридис Джинн

— А ты что, старик, хочешь, чтобы мы остались здесь и весь Арагонский дом погиб? — с горячностью вопросил Феррандино. — Ты хочешь, чтобы все оставшиеся у нас солдаты были перебиты и не стало ни малейшей надежды когда-либо вернуть себе трон? Подумай головой, а не сердцем! У нас нет шансов на победу, пока мы не получим помощь! А если мы отступим и дождемся помощи, мы победим. Мы оставляем Неаполь лишь на время. Мы никогда не бросим его. Я — не мой отец, Федерико. Уж ты-то мог бы это знать.

Федерико с ворчанием опустил оружие. Губы его дрожали от невыразимой смеси чувств.

— Разве я не твой король? — продолжал нажимать Феррандино.

Взгляд его был свирепым и даже угрожающим.

— Ты — мой король, — хрипло подтвердил Федерико.

— Тогда иди к своим братьям. Собирайте все, что сможете. Мы должны уйти как можно скорее.

Старый принц кивнул в знак согласия и заспешил прочь. Феррандино повернулся к нам с Альфонсо.

— Сообщите об этом остальным родственникам. Забирайте все ценное, но не мешкайте.

Я поклонилась. И в этот самый момент стражник, стоявший ближе ко мне, выхватил меч и всадил его в живот своему товарищу — так быстро, что никто из нас не успел вмешаться.

Раненый солдат был настолько потрясен, что даже не потянулся за собственным оружием. Он испуганно взглянул на своего убийцу, потом на клинок, пронзивший его насквозь и вышедший из спины, между ребер.

Нападающий столь же стремительно выдернул меч из тела. Солдат с долгим вздохом осел на пол и перекатился набок. На белый мрамор хлынула темно-красная кровь.

Альфонсо отреагировал мгновенно. Он схватил Феррандино и с силой толкнул короля прочь, встав между ним и убийцей. К несчастью для нас, у стражника была более выгодная позиция: Феррандино и Альфонсо очутились в нише, лишенные пути к отступлению.

Я бросила взгляд на короля, на моего брата и с ужасом осознала, что оба они безоружны. Меч был лишь у солдата, и он, несомненно, нарочно дожидался, пока уйдут дон Инако и Федерико с его скимитаром.

Стражник, светловолосый молодой парень с чахлой бородкой, с решимостью и ужасом в глазах, шагнул к моему брату. Я бросилась между ними, создав еще одну линию защиты, и развернулась лицом к убийце.

— Уходи, — сказал стражник. Он поднял меч угрожающим жестом и попытался говорить сурово и решительно, но голос его дрожал. — Я не хочу причинять вред женщине.

— А придется, — отозвалась я, — или я убью тебя.

«Он еще мальчишка, — подумала я, — и он боится». Когда я осознала это, меня охватила какая-то странная отрешенность. Мой страх исчез. Я чувствовала лишь раздражение по поводу того, что мы очутились в этом отчаянном положении, когда одному из нас придется умереть, а другой останется жить, и все из-за политики. Но в то же самое время я была полна решимости подтвердить свою верность короне. Если потребуется, я отдам жизнь за Феррандино.

Услышав мои слова, солдат рассмеялся, хотя и несколько нервно. Я была всего лишь женщиной, а он — высоким сильным парнем. Не похоже было, чтобы я могла представлять собою какую-то угрозу. Он сделал еще шаг, слегка опуская меч, и протянул руку, вознамерившись оттолкнуть меня в сторону.

Во мне поднялась какая-то волна, нечто холодное и жесткое, порожденное скорее инстинктом, чем волей. Я шагнула вперед, словно собираясь обнять его, и оказалась слишком близко, чтобы он мог нанести удар своим длинным мечом или увидеть, как я извлекаю стилет.

Он стоял вплотную ко мне, и у меня не получалось нанести правильный, скрытный удар. А потому я занесла стилет и ударила сверху вниз, рассекла ему глаз и щеку и оцарапала грудь.

— Бегите! — закричала я мужчинам, стоявшим у меня за спиной.

Солдат взвыл от боли и схватился за глаз; между пальцев потекла кровь. Наполовину ослепленный, он вскинул меч и попятился, явно собравшись опустить его мне на голову и разрубить меня надвое.

Я воспользовалась образовавшейся дистанцией, чтобы добраться до его горла. Поднявшись на цыпочки, я без промедления изо всех сил всадила стилет ему в шею, сбоку. Я давила до тех пор, пока не добралась до середины шеи — меня остановили кость и хрящ.

Теплая кровь хлынула мне на волосы, лицо, грудь; я смахнула ее с глаз тыльной стороной руки. Меч молодого убийцы громко звякнул о мрамор. Солдат зашатался, отступил на шаг и несколько раз судорожно взмахнул руками. Мой стилет торчал у него из горла. Солдат попытался крикнуть, но не смог. Отчаянный хрип, страшное хлюпанье рассеченной плоти, смешанное с бульканьем пузырящейся крови, — я в жизни не слыхала ничего ужаснее.