ПРЕДАТЕЛЬ ПАМЯТИ - Джордж Элизабет

— Я хочу, чтобы ты приехал немедленно. Клянусь, Азофф, если ты не появишься через десять минут…

Барбара подошла к нему и выхватила телефон из его рук.

— Ах ты чертова… — только и успел он сказать, ошеломленный.

— Лечите нервы, Пичли, — посоветовала ему Барбара и сказала в трубку: — Нет никакой нужды ехать сюда, мистер Азофф, я уже ухожу. То, что мне было нужно, я получила. — Не имея никакого желания выслушивать реплику адвоката, она отдала телефон Пичли. — Не знаю, что вы затеяли, быстрый вы мой, но я собираюсь узнать это. После чего вернусь с ордером и отрядом полиции, которые разнесут этот дом на кусочки. И если мы найдем хоть что-нибудь, связывающее вас с Юджинией Дэвис, считайте себя мясом на вертеле. На моем вертеле. Понятно?

— Никаких отношений с Юджинией Дэвис у меня не было и нет, — холодно ответил Пичли, хотя румянец на его щеках погас и лицо стало почти белым. — Обо всем, что связывало нас в прошлом, я уже рассказал старшему инспектору Личу.

— Прекрасно, — сказала она. — Пусть будет так, мистер Пичли. Вам остается только надеяться, что мои раскопки подтвердят ваши слова.

Она вышла из кухни и нашла дорогу на улицу самостоятельно, без помощи хозяина дома, а затем сразу направилась к своей машине. Бежать на поиски двух таинственных гостей Пичли смысла не было: пока она обойдет Западный Хэмпстед и доберется до входа в парк, они уже будут далеко или как следует спрячутся.

Барбара завела двигатель «мини» и несколько раз нажала на газ, давая выход эмоциям. Она ведь была готова проделать повторно всю процедуру опознания фотографий, дополнив снимок Юджинии Дэвис портретом Пичли, она была готова вернуться в «Комфорт-инн» и «Королевскую долину» и потратить два часа времени, не надеясь на результат. Да, она уже была практически готова вовсе вычеркнуть Дж. В. Пичли, он же Джеймс Пичфорд, он же Человек-Язык, из списка подозреваемых. Но теперь она задумалась. Он вел себя совсем не так, как подобает человеку без единого пятнышка на совести. Нет, он вел себя так, будто вся его совесть извалялась в грязи. А если прибавить к его нервозности недописанный чек на три тысячи фунтов и двух громил, выпрыгивающих из окна его кухни… Перспективы этого Пичли-Пичфорда-Человека-Языка больше не выглядели столь безоблачно, как бы он себя ни называл.

Последняя мысль дала толчок новому соображению. Выезжая задним ходом на дорогу, Барбара повторяла про себя: «Пичли, Пичфорд, Человек-Язык». В этом что-то было. Где три имени, там и четыре. Кто знает, может, у этого типа из Западного Хэмпстеда на каждый случай припасено по имени.

А уж выяснить это для Барбары не составит труда.

Дом Йена Стейнса Линли нашел на тихой улочке недалеко от сада Сент-Эннс-Уэлл. Стараясь придерживаться транзитных трасс, он добрался от Хенли-он-Темз до Брайтона довольно быстро, но свет короткого ноябрьского дня уже угасал, когда он остановился у нужного дома.

Дверь ему открыла женщина, которая держала у плеча, как ребенка, крупную персидскую кошку. Пока Линли доставал свое удостоверение, высокомерный породистый зверь мрачно изучал незваного гостя голубыми глазами. Женщина являла собой смешение европейских и азиатских черт, смешение твердости и мягкости. Давно уже не молодая и давно не такая красивая, как когда-то, она тем не менее притягивала взор.

Она глянула на документы Линли и обронила короткое «да», ничего больше не сказав в ответ на вопрос инспектора, не с миссис ли Йен Стейнс он имеет честь разговаривать. Она ждала, что он скажет дальше, хотя по чуть сузившимся глазам можно было догадаться, что она не сомневается в том, кто станет предметом их разговора. Линли спросил, не могут ли они побеседовать, и она отступила, пропуская его в дом, а затем провела в полупустую гостиную. Заметив на ковре отпечатки ножек мебели, недавно дополнявшей обстановку, он высказал предположение, что Стейнсы переезжают. Миссис Стейнс сказала, что нет, они не переезжают, и после едва уловимой паузы добавила «пока». В этом «пока» Линли услышал нотки презрения.

Она не пригласила его сесть на один из двух стульев, сохранившихся на данный момент в гостиной, тем более что оба они были заняты котами — по одному на каждом стуле — той же породы, что и первый кот, встреченный Линли в этом доме. Оба кота не спали, как ни странно, ведь зачем еще котам забираться на мягкие сиденья стульев, как не для сладкой дремы? Эти же двое внимательно следили за Линли, будто он был зверьком, который может представлять для них интерес, если у них вдруг случится приступ активности.