Лицо в зеркале - Кунц Дин

— Обещаешь мне, что никогда больше не попытаешься перезвонить мне, воспользовавшись режимом шестьдесят девять?

— Хорошо. Но почему?

— Звоня тебе в винный погреб, я не пользовался телефоном, как в первый раз. Мне больше не требуется телефонный аппарат, чтобы позвонить тебе, как не требуется автомобиль для поездок. Мне нужна лишь идея телефона.

— Идея телефона? И как это работает?

— Мое нынешнее положение наделяет меня некими сверхъестественными способностями.

— Вы хотите сказать, положение ангела-хранителя.

— Но когда я пользуюсь только идеей телефона, режим шестьдесят девять может соединить тебя с тем местом, куда ты не должен попасть.

— Что это за место?

Хранитель замялся. Потом все-таки ответил:

— Черная вечность.

— Звучит не очень, — согласился Фрик и в тревоге оглядел библиотеку.

В лабиринте полок под обложками книг обитало множество монстров, как человеческих, так и нет. Может, одно из этих чудищ бродило не в бумажных мирах, а в этом, дышало не парами типографской краски, а воздухом, дожидаясь, пока маленький мальчик найдет его за одним из поворотов тихих, безлюдных проходов.

— Черная вечность. Бездонная пропасть, где темнота видимая, как и всё, что там живет, — уточнил хранитель. — Тебе повезло, сынок. Оно с тобой не заговорило.

— Оно?

— То, что ты назвал «извращенцем». Если они заговаривают с тобой, то могут заманивать лестью, убеждать, очаровывать, иногда даже командовать.

Фрик искоса глянул на рождественскую ель. Ангелы, похоже, наблюдали за ним. Все до единого.

— Режимом шестьдесят девять ты открываешь им дверь.

— Кому?

— Нужно ли нам произносить их пованивающие серой имена? Мы оба знаем, о ком я толкую, не так ли?

Будучи мальчиком, который в книгах отдавал предпочтение жанру фэнтези, жил в доме, где мог смотреть любые фильмы, от детских «ужастиков» до запрещенных для показа несовершеннолетним, и обладал богатым воображением, Фрик подумал, что знает, о чем идет речь.

— Ты открываешь им дверь, а потом одним словом, сам того не желая… приглашаешь их.

— Сюда, в Палаццо Роспо?

— Ты мог пригласить одного из них в себя, Эльфрик. А получив приглашение, они могут путешествовать по телефонным проводам, точно так же, как я — от зеркала к зеркалу.

— Это правда?

— Правда. Не вздумай воспользоваться режимом шестьдесят девять, когда мы закончим этот разговор.

— Хорошо.

— И никогда больше после моих звонков.

— Никогда.

— Я говорю совершенно серьезно, Эльфрик.

— Такого от ангела-хранителя я никак не ожидал.

— Чего именно?

— Не думал, что он будет пытаться напугать меня до смерти.

— Поощрять, вдохновлять, ужасать, — напомнил ему Таинственный абонент. — А теперь спи спокойно, если сможешь. А утром не теряй времени. Готовься. Готовься выжить, Эльфрик, готовься, потому что сейчас, когда я заглядываю в будущее, чтобы посмотреть, как все обернется… я вижу тебя мертвым.

Лежа на животе на диване, Фрик в недоумении смотрел на телефонный аппарат, который стоял на полу библиотеки. Мальчик перенес его со стола, до предела натянув шнур.

Поставил поближе к себе для большей безопасности, на случай, если ему понадобится звать на помощь.

Правда, конечно, но только часть правды. Еще его подмывало задействовать режим 69.

Фрик не стремился к самоуничтожению. Не относился к тем отпрыскам голливудских звезд, которые думали только о том, как бы вырасти и сесть на героиновую иглу. У него не было ни малейшего желания убивать себя посредством спортивного автомобиля, пистолета, дробовика, диетических таблеток, крепких напитков, спровоцированным марихуаной раком легких или при помощи женщин.

Иногда, во время вечеринки, когда Палаццо Роспо заполняли сотни знаменитостей, почти знаменитостей и стремящихся к знаменитости, Фрик старался стать невидимым, чтобы больше услышать. А в такой толпе превратиться в невидимку ничего не стоило, потому что половина гостей видела только себя, а вторая половина сосредотачивала все свое внимание на нескольких режиссерах, агентах и главах киностудий, которые могли сделать их чудовищно богатыми или еще более чудовищно богатыми в сравнении с днем нынешним.

И вот однажды, будучи невидимым, Фрик услышал, как о третьей, а может, о четвертой в ряду величайших мировых кинозвезд сказали: «Этот глупый хрен убьет себя женщинами». Фрик понятия не имел, как можно убить себя женщинами или почему человеку, который хочет расстаться с жизнью, просто не купить пистолет.

Фразу эту он, однако, запомнил и дал себе слово быть осторожнее. В те дни, встречая новых женщин, он пристально их разглядывал, чтобы понять, не представляют ли они потенциальной опасности.

До этой странной ночи он и подумать не мог, что режим 69 смертельно опасен.

Но, возможно, то, что пришло бы по телефону, не убило бы его. Может, оно лишь закабалило бы его душу, перехватило контроль над телом, сделало бы таким несчастным, что он начал бы мечтать о смерти.

А может, оно, контролируя тело, заставило бы его, разогнавшись, удариться головой о кирпичную стену, прыгнуть в выгребную яму (при условии, что в Бел-Эре найдется хотя бы одна выгребная яма), с крыши Палаццо Роспо или в объятья смертоносной блондинки (которыми Бел-Эр просто кишел).

Недоумение Фрика выражалось в том, что он так и не решил, верить ли сказанному Таинственным абонентом.

С одной стороны, все эти разглагольствования об ангеле-хранителе, о перемещениях через зеркала и по лунному свету могли оказаться кучей дерьма. Размерами побольше той, какую являл собой фильм Призрачного отца с единорогом.

С другой стороны, а другая была всегда, Таинственный абонент действительно выходил из зеркала. Летал между фермами. И продемонстрированное им сначала на чердаке, а потом в сверкающих поверхностях елочных украшений было столь невероятным, что добавляло убедительности его словам.

Однако разве бывали ангелы-хранители в костюме и галстуке из дорогого магазина на Родео-драйв, с кожей белее мела, с лицом, скорее пугающим, чем святым, с холодными, как лед, глазами?

Возможно, Таинственный абонент, по известным, лишь ему причинам, лгал, подталкивая Фрика к неправильным выводам, подставляя под удар.

Однажды он услышал, как отец сказал, что в этом городе практически все пытаются столкнуть другого в яму, если не из-за денег, то из спортивного интереса.

Таинственный абонент говорил Фрику, чтобы тот не пользовался режимом 69, потому что такая попытка свяжет его с черной вечностью. А может, он просто не хотел, чтобы Фрик выследил его.

По-прежнему лежа на животе, Фрик потянулся к телефонному аппарату, снял трубку. Нажал кнопку включения своей линии.

Послушал длинный гудок.

Ангелы на рождественской ели выглядели как ангелы. Можно доверять ангелу с арфой, с горном, с парой белоснежных крыльев.

Он нажал на *, потом на 6 и на 9.

Трубку сняли не после четвертого гудка, как в прошлый раз, а после первого. Никто не сказал: «Алле». Как прежде, ему ответило молчание.

А потом, через несколько секунд, он услышал дыхание.

Фрик намеревался переждать дышащего, заставить извращенца заговорить первым. Но через двадцать или тридцать секунд занервничал и подал голос: «Это опять я».

Но ответа не получил.

Пытаясь говорить игривым тоном, впрочем, без особого успеха, Фрик спросил: «Как дела в черной вечности?»

Дыхание стало более хриплым, тяжелым.

— Вы понимаете… черной вечности? — в голосе появилась легкая дрожь, которую Фрик не смог унять, но он не отступался, пытаясь изобразить уверенность я себе. — На некоторых картах ее обозначают бездонной пропастью. Или видимой тьмой.

Извращенец продолжал дышать.

— Странно как-то вы дышите, — заметил Фрик. — У вас, наверное, что-то не в порядке с носоглоткой.

Свешиваясь с дивана вниз, он начал испытывать головокружение.

— Я могу назвать вам фамилию моего врача. Он выпишет вам рецепт. Дышать вам станет легче. Вы еще меня поблагодарите.

Ему ответил каркающе-монотонный голос, доносящийся из горла, забитого лезвиями бритв, более сухой, чем дважды сожженный пепел, поднимающийся из невероятных глубин, по расщелинам в груде камней, из руин чего-то неведомого: «Мальчик».

В ухо Фрика слово это вползло, как насекомое, может, как одна из тех уховерток, которые вроде бы могут проникать в мозг и откладывать там яйца, превращая тебя в ходячий улей, кишащий червями.

Помня о всех афишах, на которых отец выглядел благородным, храбрым и решительным, Фрик не бросил трубку на рычаг. Собрал силу воли в кулак и изгнал страх из голоса: «Вы меня не напугаете».

— Мальчик, — повторил голос, — мальчик. — Послышались другие голоса, четыре или пять, поначалу тихие, мужские и женские, повторяющие: «Мальчик… мальчик». В них звучала настойчивость, нетерпение, отчаяние. Он различал мелодичные голоса, обволакивающие, хриплые, грубые: «…кто там? …путь, он — путь»,