Лес мертвецов - Гранже Жан-Кристоф

Откуда в Хуане столько жестокости, злобы, агрессии? Откуда в нем тяга к человеческому мясу? И эти ритуалы, которые он обставляет так, словно уже видел, как именно они проходят? И странный алфавит, напоминающий буквы какого-то примитивного языка?

Нет, это не аутизм и не загадочный вирус. ЕГО ЭТОМУ ОБУЧИЛИ. Обучили в джунглях. Обучили культуре, не имеющей никакого отношения ни к его приемным родителям, ни к существованию обезьян-ревунов.

В лесу Хуан подцепил не вирус.

Он встретился с каким-то народом.

Невозможно развить эту гипотезу. Что за клан оказался способен привить ему подобные привычки? Что за первобытное племя? В области Кампо-Алегре проживают разные народности — тоба, пилаги, вичи. О других я никогда не слышал. И все упомянутые ведут тот же образ жизни, что и остальные аргентинские крестьяне.

Тогда кто? Или ЧТО? Почему об этих созданиях ничего не известно? Если они существуют, почему никто из местных жителей никогда не сталкивался ни с одним из них? В одном я убежден: со дня прибытия в миссию Хуан постоянно рисует этих дикарей. Черные линии, которые он чертит, изображают одновременно и человеческие фигуры, и символы тайного алфавита.

«Лес кусается» — вот что означает это послание.

В лесу скрывается дикий народ — полулюди, полуживотные.

Мне отчасти жаль, что приходится покидать Кампо-Алегре, потому что я больше не смогу продолжать свои поиски. Не смогу по следам Хуана проникнуть в сердце Леса мертвецов. Но уже слишком поздно. И для меня. И для Хуана.

Я оставляю этого ребенка его судьбе. Молюсь, чтобы адмирал защитил его. Чтобы его душа вопреки всему обрела истинный путь… Ну а я…

Я повторяю обращенные к Богу слова из Псалтири:

«И от лица Твоего куда убегу? Взойду ли на небо — Ты там; сойду ли в преисподнюю — и там Ты».[74]

Жанна закрыла тетрадь. Она никак не могла прийти в себя. Открытие Пьера Робержа разом решало большую часть загадок ее собственного расследования.

Но предлагаемый им ответ казался невероятным.

Первобытная стая… Клан, явившийся из тьмы веков… Но именно этот мотив лучше всего объяснял убийства, совершенные Хуаном-Хоакином. КРОВЬ-ЧЕРЕП…

Народ, наделенный физическими характеристиками, отличными от человеческих.

Полдень.

На улице снова пошел дождь, превращая вселенную за окном в однообразную бесцветную кашу. Надо все проверить. Найти подтверждение фактам. Найти доказательства. Жанна взяла телефон и набрала номер мобильного Бернара Павуа.

Ровно через четыре звонка раздался безмятежный голос, достойный Будды.

— Вы еще в лаборатории? — с места в карьер начала Жанна.

— Да.

— В прошлый раз я попала пальцем в небо. Образец крови, присланный Нелли, не содержал ни микробов, ни паразитов.

— Я в этом и не сомневался.

— Знакомый из Манагуа прислал его Нелли, чтобы она определила кариотип. Ведь одной капли крови для этого достаточно?

— Да. И что должен был показать этот кариотип?

— Аномалию.

— Какого рода?

— Новый хромосомный набор. Или, напротив, очень древний. Во всяком случае, отличный от человеческого.

— Не понимаю.

— Во время нашей второй встречи вы говорили, что кариотип неандертальца содержит сорок восемь хромосом.

— Ну да, я об этом читал. Хотя я не специалист в этой области.

— Так вот, полагаю, речь идет именно о такой аномалии.

— Вы случайно не бредите?

— Давайте лучше поищем реальные доказательства того, что Нелли делала подобный анализ. Посев образца крови фиксируется в памяти компьютера?

— Не посев, а фотографирование метафазы. Это следующий этап. Чтобы сделать снимок, надо открыть файл и присвоить ему номер, состоящий из десяти цифр. Эта информация не стирается.

— Значит, вы можете обнаружить следы проводимого анализа в памяти сервера?

— Я могу лишь открыть пронумерованный список файлов.

— Но ведь в номере должна фигурировать дата проведения анализа.

— Конечно. И кроме того, время создания файла.

— Нелли получила образец тридцать первого мая. Допустим, она начала с ним работать в тот же вечер. Сколько времени требует посев?

— С кровью процесс идет быстрее, чем с амниотической жидкостью. Три дня.

— Значит, вечером третьего июня Нелли пришла в лабораторию. И включила компьютер.

— Нет. До наступления метафазы должны пройти еще сутки.

— Хорошо, пусть будет четвертое июня. В тот вечер Нелли создала файл. Присвоила образцу номер. Сделала снимки хромосом. Вы можете найти нужный файл по этой дате? Это должен быть файл, не связанный ни с одной пациенткой. И даже ни с одним снимком. По-моему, Нелли напечатала снимок, а потом удалила его из памяти компьютера.

До нее донеслось постукивание компьютерных клавиш.

— С ума сойти, — сказал Павуа через минуту. — Нашел ссылку. Материал был использован в час двадцать четыре минуты. То есть уже пятого июня. Но больше ничего нет. Ни фамилии, ни картинки. Все стерто. Остался только номер файла — его нельзя уничтожить.

— Нелли сохранила только распечатанный снимок. И умерла из-за этой картинки.

— Почему вы так в этом уверены?

— Потому что ее убили пятого июня, около трех часов ночи. Убийца подкараулил Нелли, убрал ее и унес с собой снимок.

В разговоре повисла пауза.

— Что же все-таки представляет собой этот кариотип? — прервал молчание Павуа.

— Я вам уже говорила. Он принадлежит к другому семейству человекоподобных существ.

— Глупость какая!

— Нелли из-за этой глупости лишилась жизни.

— Почему она не поделилась со мной?

— Потому что знала, что вы ей скажете. Она ждала конкретных результатов.

Генетик ничего не ответил. Наверное, жалел, что не сумел внушить своей подруге доверия. Жалел, что не додумался быть рядом в тот день. Может быть, ей удалось бы избежать гибели… Но у Жанны не было времени утешать его и выводить из заблуждения. Поблагодарив, она повесила трубку.

И сейчас же набрала аргентинский номер, продиктованный Райшенбахом. Номер Сельскохозяйственного института в Тукумане. Даниеля Тайеба, руководителя отдела палеонтологических раскопок, сейчас нет, ответили ей. Жанна оставила свои координаты и попросила передать, чтобы он с ней связался, впрочем, не возлагая особенных надежд на успех.

На улице по-прежнему лило. Джунгли сверкали под дождем сумасшедшим блеском. Вдруг ее озарила новая идея — не менее безумная. Надо срочно с кем-нибудь поговорить. Произнести вслух то, что ей только что открылось.

Райшенбах.

Детектив едва успел снять трубку, как она обрушила на него поток информации. Рассказала, как в 1981 году в Лесу мертвецов нашли Хуана — мальчика-маугли. Как вернули его в мир людей. Пытались обучать. Рассказала, какие шаги предпринял Пьер Роберж, чтобы осторожно выведать историю ребенка.

Наконец, вывод.

Хуан, мальчик девяти лет, вырос вовсе не среди обезьян-ревунов. Его воспитало первобытное племя, не принадлежащее ни к одной из этнических групп, населяющих эту область Аргентины.

— Слушай, тебе не кажется, что все это немного чересчур? — недоверчиво спросил полицейский.

— Мотив парижских убийств надо искать именно в существовании этого племени.

— Ну не знаю, не знаю…

— Мальчик-маугли по имени Хуан превратился в Хоакина — тридцатипятилетнего парижского адвоката. Внешне он ничем не выделяется среди таких же, как он, респектабельных граждан, но в глубине его души по-прежнему сидит маленький дикарь. Каннибал, защищающий тайну своего народа. Как только ему стало известно, что этой тайне грозит разоблачение, он перешел к активным действиям.

Райшенбах красноречиво молчал. Он не поверил в историю Жанны, но хотел дать ей шанс. Она продолжила:

— В руки к Мансарене — это владелец специализированного банка — попал образец крови кого-то из членов стаи. Он отправил его Нелли Баржак с просьбой установить кариотип. Мансарена был помешан на доисторическом периоде и носился с идеей обнаружения источника зла в человеке. Нелли Баржак получила образец тридцать первого мая. Какое-то время ушло у нее на проведение необходимой процедуры, но в ночь с четвертого на пятое июня она получила результат. В ту же ночь к ней явился Хоакин. Убил ее и унес с собой и образец и результаты анализа.

— Откуда ему стало известно, что Нелли работала с этим образцом?

— Я пока не знаю. Думаю, Нелли и Хоакин были знакомы. Он ведь участвует сразу в нескольких южноамериканских гуманитарных ассоциациях. Они встретились. Она знала, что он родился на северо-востоке Аргентины, и, вероятно, упомянула об этом в разговоре — может быть, мимоходом. Но эта осведомленность стоила ей жизни.

— Мы отследили все телефонные номера, по которым она звонила, и все электронные адреса, по которым писала.